Путь феникса

Он врал, таких проблем у него не было никогда, а в тот единственный раз, когда ему пришлось столкнуться с чем-то подобным, он не справился. И настал бэпэ. И сейчас он боится, что снова ошибется, раскачивая мир, и станет причиной второго бэпэ, и все рухнет в тартарары, придет второе безвременье, и никто не узнает, кто виноват в нем, но он-то будет знать. И неважно, что он не верит в посмертие, раскаяние гложет душу не где-то там, в абстрактной вечности, а здесь и сейчас. И чтобы отогнать от себя эти мысли, он надевает маску вождя и учителя, дескать, я знаю, я умею, я почти бог… Но под этой маской прячется тьма ужаса и отчаяния, и нет из нее выхода, кроме как воплотить в жизнь почти невозможные планы, которые могут рухнуть от любой случайности.

«Ты справишься», послал ему мысль Серый Суслик. «Я в тебя верю. Ты большой, ты сильный…»

«Только на голову того», внезапно добавил Каэссар.

Случись этот мысленный разговор до того, как в их общем мозгу появился чип, Серый Суслик переспросил бы, что Каэссар имеет в виду. Но сейчас необходимости в этом не было, Серый Суслик сразу понял, что Каэссар имеет в виду глупый анекдот, который в конце второй эпохи почему-то казался смешным. Их личности сближались все быстрее и быстрее, недалек тот час, когда они сольются окончательно, и тогда…

«И тогда не будет ни тебя, ни меня, а будет только Джон Росс, единый и неделимый», прокомментировал Каэссар эту мысль. «Я тоже боюсь этого, мне тоже страшно терять свою уникальность, становиться частью чего-то другого. Но другого выхода нет, шизофрения — это не выход. Так что придется терпеть».

«Придется терпеть», согласился Серый Суслик.

И слияние состоялось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. РЫЦАРЬ

1

Некоторое время назад в одной из кордегардий стольного города Барнарда служил юноша-человек по имени Майк Карпентер. Это был обычный рядовой воин, в меру умный, в меру храбрый и ничем не примечательный. И угораздило его однажды влюбиться в девушку по имени Элоиза.

Это была удивительно прелестная девушка, маленькая, худенькая и с милым личиком. У нее был маленький носик кнопочкой, белокурые завитушки вокруг выпуклого лобика и небесно-голубые глаза, несоразмерно огромные, как у кукол, в которые играют богатые девочки. Она и сама была как куколка, ее все так называли, кроме рыжего Фреда, он однажды назвал ее овцой, Майк развернулся и ударил бы прямо в лицо, если бы Фред не заблокировал удар. Тогда Фред пристально посмотрел в глаза Майка, тихо сказал «извини» и отошел в сторону. Они больше никогда не обсуждали этот случай, и Майк был благодарен Фреду, что он не растер Майка по стенке, не обломал ему руки-ноги, и ни словом не обмолвился товарищам о любви Майка. Тогда Майк думал, что эта любовь безответна.

Он никогда не мечтал о близости с Элоизой, его любовь была небесной, а не земной. Он воспринимал Элоизу не как девушку из плоти и крови, а как некое неземное создание, наподобие ангелов, окружающих Иегову, или нимф, окружающих античных богов. Он восхищался и любовался ею, не смея ни приблизиться, ни заговорить. Он не знал, кто она такая. По одежде, прическе и маникюру было ясно, что она не простолюдинка, а девушка из благородной семьи, но тогда Майк не задумывался об этом. Глядя на Элоизу, он видел не прическу и не одежду и уж тем более не маникюр. Он воспринимал ее как цельный образ, как воплощенную картину древнего мастера, в отношении которой любое чувство, кроме восхищения, стало бы кощунством. Кит Стивенс однажды сказал, что такое отношение к девушке достойно сопливого юнца, но не дипломированного воина. Майк ответил ему, что дипломированный воин сам решает, что достойно, а что недостойно, а если кто несогласен, так пусть держит свое мнение при себе, если не хочет испробовать остроту клинка дипломированного воина. Кит рассмеялся, хлопнул Майка по плечу и больше они об этом не говорили.