Путь Эскалибура

– Нас ограничивала только численность населения. Мы получили богатое наследство – едва ли не всю сумму знаний, накопленных к тому времени Федерацией. И поскольку мы развивались несколько быстрее…

– Как обычно, ваше величество, – перебил его звучный тенор невидимого оппонента, – вы умаляете масштаб и серьезность задач, с которыми столкнулись. И следовательно, величину ваших достижений.

– А ты, Мерлин, – ответил император так, словно продолжал долгий и привычный спор, – склонен к переоценке этих задач. Но я вовсе не собираюсь умалять сделанного, ибо это значило бы проявить несправедливость к моим советникам и помощникам. А уж тебе-то известно, что я всегда отдаю должное вашим героическим усилиям. Матильда, драконы, мои доблестные офицеры и ты сам, сыгравший в создании Аваллона столь заметную роль…

– Которую мне удалось сыграть только благодаря тому, что вы оказались отчаянно глупы и преступили ограничения Федерации в отношении создания искусственного интеллекта, – вновь перебил императора голос невидимого оппонента, и у Мугаби глаза полезли на лоб. Заметив это, император широко улыбнулся и кивнул.

– Да, адмирал, – подтвердил он его догадку. – Некогда один примитивный варвар, слишком невежественный для того, чтобы понять, что разговаривает с машиной, назвал компьютер Мерлином.

– И этот дурак в полной мере проявил свою дурость, распространив права органического разума на искусственный, – парировал Мерлин.

– Нет-нет, – шутливо запротестовал император. – Не дурак, а коварный и хитрый тип. Разве не предусмотрительно было с его стороны заручиться твоей признательностью для того, чтобы ты помогал нам в наших исследованиях и разработках? Кстати, Мерлин руководит еще и имперской разведкой и делает это блестяще!

– Конечно, это был весьма коварный замысел, – ответил Мерлин со смешком, подозрительно напоминающим человеческий.

– Если же говорить серьезно, адмирал, – сказал император, глядя на Мугаби веселыми молодыми глазами, – Мерлин оказал нам неоценимую помощь. Он не столь остроумен и изобретателен, как люди, но скорость и точность, с которыми он обрабатывает информацию, намного превосходят наши возможности, несмотря на имплантированные в нас микрочипы.

– Да уж, надеюсь, – чопорно ответил Мерлин, и император со своими офицерами громко рассмеялись.

– Не сомневаюсь, что Мерлин оказал вам неоценимые услуги, – помолчав, сказал Мугаби. – Но все равно поставленная вами задача многим, наверно, казалась невыполнимой. А мне и сейчас трудно поверить…

– Люди приспособлены к решению невыполнимых задач куда лучше, чем все остальные расы, – вступил в разговор верховный канцлер.

– Возможно, и так, – ответил император. – И все же первые сто лет мы сидели по уши в детях.

Он улыбнулся своим воспоминаниям. Мудрая эта улыбка казалась невозможной на его слишком молодом лице, и Мугаби подумал: всегда ли императора окружала такая мощная аура власти и величия или он приобрел ее за последние пять сотен лет? Мугаби встречался с некоторыми из римлян, чье возвращение на Землю стало причиной окончательного решения Федерации покончить с землянами, но ни в ком из них он не заметил такого причудливого смешения молодости, мудрости и уверенности, которое было присуще императору. Будучи на тысячу лет старше его, большую часть жизни римляне провели в стазисе, путешествуя между звездами и добывая для империи один мир за другим. Император, подумал адмирал, несомненно, самый старый человек, которого он встречал в своей жизни… кроме разве что архиепископа Тимоти, поправил он себя. Впрочем, после первой пары-тройки столетий разница в сорок лет становится, наверное, неощутимой.

– Труднее всего, – продолжал император, – было найти способ быстро увеличить нашу численность, не теряя при этом семей и родственных связей. Никто из нас тогда не знал термина «массовое производство», но именно к нему нам и пришлось прибегнуть. И все же мы знали достаточно, чтобы не опасаться проблем, неизбежных при массовом клонировании людей.

Он кивнул на адмирала Мэйнтона.

– Принц Джон, – сказал он, и Мугаби удивленно поднял бровь, услышав титул, который Мэйнтон каким-то образом умудрился позабыть добавить к своему имени, – и весь его дом являются прямыми потомками нашего первого поколения клонированных детей. Их… сколько ветвей насчитывает ваш род? Девятнадцать младших ветвей семьи, да, Джон?

– На самом деле двадцать две, дядя, – ответил Мэйнтон, сверкнув голубыми глазами. – Хотя я могу и ошибиться. Кто ж их считает?

– Ты и считаешь, молокосос! И несомненно, испытываешь при этом чувство гордости! – хмыкнул император и снова повернулся к Мугаби. – Я решил, что закон не будет делать различий между клонированными детьми и рожденными обычным образом, но не был уверен, что наши люди будут относиться к ним как к своим детям. Сегодня, конечно, эти опасения могут показаться нелепыми, поскольку в империи и клоны, и потомки клонов превосходят естественных потомков по численности примерно в миллион раз, но тогда это действительно представлялось проблемой.