Путь через равнину

«Но ведь ребенок не всегда зарождается вместе с Наслаждением. Может быть, духи тоже необходимы? Может быть, это духи тотема мужского Клана или суть духа мужчины, которую Мать берет у него и отдает женщине. В любом случае все начинается, когда мужчина вводит свой орган внутрь женщины и оставляет там свою суть. И духи здесь ни при чем. Великая Мать, используя Дар Наслаждения, решает: какая мужская суть зародит новую жизнь и когда она зародится. Но если все решает Она, то почему травы Изы помогают против беременности? Возможно, они не позволяют мужской сути, мужскому духу смешиваться с женским? Иза не знала, как это действует, но ведь в большинстве случаев это помогало!

Мне бы так хотелось, чтобы, когда мы с Джондаларом делим Наслаждение, зародилась новая жизнь, ребенок, который был бы частью его. Его сути и его духа. Но он прав. Нужно подождать.

Как трудно было с Дарком. Если бы не Иза, что было бы? Хотелось бы быть среди людей, которые смогли бы прийти на помощь… Я буду пить настой Изы каждое утро и ничего не скажу об этом. Она была права: не стоит слишком много говорить о том, что дети зарождаются при помощи мужского члена. Когда я об этом сказала, Джондалар очень взволновался. Он решил сразу же прекратить Наслаждения. Но если нельзя заиметь ребенка, то зачем нужно отказываться от Наслаждения?

Как те мамонты. Именно это и делал тот большой мамонт, зачиная плод внутри темно-рыжей самки. Так прекрасно, что они разделили свое Наслаждение со всем стадом. И я рада, что осталась посмотреть. Мне было интересно, почему она бегала от других самцов? Просто они ее не интересовали. Она ждала этого светловатого, и, когда он пришел, она поняла, что это то, что нужно. Она даже бросилась навстречу ему. Я знаю, что она чувствовала».

Примчался Волк, сжимая в зубах старую подгнившую кость. Он гордо положил ее у ног Эйлы и выжидающе взглянул на женщину.

— Фу! Какой ужасный запах! Где ты нашел это, Волк? Должно быть, среди кучи мусора. Знаю, что ты любишь гнилье. Вот как раз подходящий момент, чтобы проверить, как тебе понравится резкое и жгучее.

Она подняла кость и, смазав ее смесью хрена с другими травами, бросила на середину площадки.

Молодое животное с готовностью понеслось за костью. Прежде чем схватить ее, Волк принюхался. По-прежнему пахло обожаемой им тухлятиной, но вот другой запах его насторожил. Наконец он все же схватил кость. И тут же отбросил, чихая, фыркая и тряся головой. Эйла громко расхохоталась. Волк снова понюхал кость, отскочил, чихнул и понесся к роднику.

— Не нравится, Волк? Очень хорошо. Тебе и не должно нравиться… — Она продолжала смеяться, видя, что даже вода из родника не помогла Волку. Он чихал и фыркал, затем стал тереть морду передними лапами, как бы пытаясь стряхнуть этот жуткий запах. Но ничто не помогало, и он, отфыркиваясь, побежал к рощице.

Подошедший тем временем Джондалар увидел, что Эйла безудержно хохочет, так что даже слезы навернулись на глаза.

— Что за веселье? — спросил он.

— Ты бы его видел, — все еще смеясь, ответила Эйла. — Бедный Волк! Он так радовался гнилой кости! Так гордился! Он не может понять, что произошло, откуда возник другой запах и вкус и почему от них никак не избавиться. Думаю, я нашла средство, как удержать Волка, чтобы он не хватал наши вещи. Конечно, если ты вынесешь этот запах, Джондалар. Смесь хрена и камфары.

Она достала деревянную чашку с приготовленной смесью.

— Вот то, что пугает Волка!

— Рад, что это действует. — Джондалар улыбался, но ликование в его глазах было вызвано не только Волком, Эйла увидела, что он держит руки за спиной.

— Что это у тебя? — с любопытством спросила она.

— Ну, так случилось, что пока я собирал дрова, то нашел еще кое-что. И если ты обещаешь быть хорошей, то я тебе что-то дам.

— Что же?

Он протянул ей корзинку. Большие, сочные красные ягоды малины!

— О, я так люблю малину! — Глаза у Эйлы засветились.

— Ты думаешь, что я не знаю об этом? Зачем я стал бы собирать ее?

Эйла взглянула на него и расплылась в улыбке. Сияние в ее глазах говорило о любви к Джондалару, о переполнявшем ее счастье и благодарности за его сюрприз.

У него перехватило дыхание.

— Я только сейчас понял! — сказал он. — О Великая Мать! Как прекрасна твоя улыбка. Ты прекрасна всегда, но особенно когда улыбаешься.

Внезапно он вдруг ощутил, что знает ее всю, каждую черту, каждую деталь. Ее длинные густые темно-русые волосы, отливающие золотом на солнце, сзади были стянуты ремешком. Однако волнистые от природы пряди, выбившись из-под кожаной повязки, вьющимся ореолом окружали ее загорелое лицо, а непокорный локон спускался к переносице. Ему захотелось поправить его, отвести в сторону.