Путь Абая. Том 1

Балагаз и Абылгазы стали уезжать по ночам. Базаралы долгое время не знал ничего. Сперва пропали лошади у Майбасара, потом — у Жакипа. Базаралы слышал о кражах, но не придавал им значения. Третьим пострадал Кунанбай.

Однажды Базаралы, проведя бессонную ночь, вышел из юрты на рассвете. Он сидел в глубоком раздумье на поляне позади юрты. Невдалеке расположился стоянкой аул Караши — пять-шесть юрт, охраняемых сторожевым псом по кличке Актос. С первыми лучами утра раздумье Базаралы было прервано лаем Актоса. Собака злобно заливалась, накидываясь на кого-то. Так лаяла она только на людей.

«Кто там бродит чужой? Надо узнать!»— подумал Базаралы и стал выжидать.

Немного погодя к аулу Караши подъехали двое всадников. Оба остановились возле Молодой юрты Абылгазы. Один остался там, другой направился в сторону Базаралы.

Под всадником Базаралы узнал единственного коня Балагаза. Благородный скакун, как видно, покрыл сегодня большой путь, — он весь был в мыле и беспокойно рвался вперед. «Не иначе, как жигиты охотились за девушками», — подумал Базаралы.

Он неподвижно сидел на месте, чтобы не привлекать внимания Балагаза и, продолжал молча наблюдать. Нет. девушки ни при чем: Балагаз ездил с соилом. Сердце Базаралы дрогнуло. Побледнев, он припал к земле и продолжал наблюдать лежа. Близ аула Балагаз придержал коня и, спешившись, повел его к каменистым холмам недалеко от аула: это было прекрасное природное укрытие.

Базаралы продолжал наблюдать. Как видно, Балагаз хотел скрыть от аула свою странную поездку. Спрятав коня среди камней, Балагаз вернулся и вошел в юрту. Аул проснулся. Люди поднялись, а Базаралы так и не ложился.

Камни и скалы, удобные для укрытия, громоздились и за аулом Караши. Базаралы направился туда. Он нашел там другого привязанного коня — коня Абылгазы. В сердце Базаралы закипело возмущение. Дома он мрачно молчал и время от времени вздрагивал, как в лихорадке.

До самого обеда он волновался, точно ожидая чего-то. Его предчувствие оправдалось, — Каумен, вернувшись из соседнего аула, привез новость: ночью у Иргизбаев снова пропали лошади.

К тому времени, когда Базаралы узнал об этом. Балагаз успел проснуться и тоже вышел из юрты. Базаралы крепко подпоясался, как перед дальней поездкой, и явился к отцу.

— Нужно поговорить. Выйдем, — сказал он и повел Каумена на холм.

По пути он позвал Балагаза. Тот вышел на оклик. Высокий, крепкий, смуглолицый, он был совершенно спокоен. Базаралы гневно на него посмотрел; всегдашний румянец на его лице сменился суровой бледностью, он неровно дышал, слова его звучали неестественно громко.

— Отец, ты учил нас, что жить честно можно и в дырявой лачуге. Я клялся не быть негодяем, какая бы нужда меня ни постигла. Ты тоже чуждался зла. в этом твоя высокая заслуга. Неужели же теперь, когда старость приблизилась к тебе, нам суждены черные дни позора?

Голос Базаралы задрожал и оборвался.

— Что он сказал? Что говорит этот негодный? — Каумен, не понимая, взглянул на Балагаза.

Тот молчал.

Базаралы быстро заговорил:

— Отыскался вор, который украл лошадей Майбасара, а сегодня ночью — Ирсая! Вот он, вор: твой сын Балагаз! — крикнул он.

— Что он сказал? Что ты? — в ужасе переспросил Каумен.

— Да, да!.. Я знаю, что говорю! Попробуй отопрись! — крикнул Базаралы брату.

Балагаз тоже весь вспыхнул.

— Что ты видел? Что ты знаешь? Чего ты накинулся? Скажи, что случилось? — спросил он.

— Я видел, как утром ты тайком вернулся с Абылгазы!.. Ваши кони до сих пор спрятаны возле холмов… Ты — вор! Не отпирайся! Если есть в тебе мужество, — говори правду!

Балагаз не стал увиливать.

— Да! Ты прав!

Базаралы, вздрогнув от негодования, сверкнул глазами и молча набросился на брата.

Оба были богатырского роста и обладали львиной силой. Их руки и ноги работали, как шокпары. Под внезапным натиском Балагаз не успел встать, но сумел перехитрить брата: он изо всей силы ударил его по ногам. Тот споткнулся. Балагаз насел на него и стал валить с ног. Но Базаралы был изворотлив, он весь изогнулся, вывернулся— и встал на ноги. Быстрый, как огонь, он снова схватил Балагаза и повалил его навзничь. Левой рукой он сжал его горло, а правой нащупал на поясе ножны и вытащил нож. Став коленями на грудь брата, он прохрипел:

— За такое дело — не брата, отца можно убить… Зарежу!.. — И он занес нож над горлом Балагаза.

Тот, сопротивляясь, бил руками и ногами.

Базаралы был сильней его. Минута — и он полоснул бы его ножом, но отец схватил его за руку.

— Стой! Собаки! Что вы делаете? Вставайте! — крикнул он, оттаскивая Базаралы.

Балагаз быстро вскочил на ноги. Он опомнился и кинул на Базаралы возмущенный взгляд.

— Ну, негодный… Хоть ты и собака, а все же брат мне! Ты, младший, топтал меня ногами — нет имени такому оскорблению!.. Умник!.. Это все, что ты придумал? — крикнул он со злобным упреком.

Базаралы угрюмо молчал. Балагаз ободрился и заговорил торопливо и возмущенно: