Пустыня внемлет Богу

Теперь же он владеет абсолютной властью, в полной личной безопасности, а ощущение того дыхания нет-нет и коснется его. Интуиция подсказывает ему, что Яхмес как-то, быть может самым странным образом, связан с этим рыжебородым, знал его когда-то, встречал где-то, но нет у него другого такого, как Яхмес, который предан ему и к тому же абсолютно его не боится. Такое сочетание при его правлении невероятно, потому он его и ценит, но ухо надо держать востро. Хотя интуиция ведь может и обмануть.

Благодаря отребью, управляемому семейством Тамит, подчиняющемуся формально Яхмесу, но в обход его тайно связанному с теми же грабителями пирамид и докладывающему впрямую ему, правителю Кемет, он знает о каждом самом незаметном движении рыжебородого. По личному его указанию денно и нощно за рыжебородым следят, как можно следить за мухой, передвигающейся перед глазами по белой стене: когда ложится, когда встает, что ест, о чем и с кем говорит, а главное, как ведет себя наедине — дремлет, взирает на небо, пишет, и если да, то где достает папирусы, перо-хартом, чернила, молится, делает ли какие-либо движения руками и телом. Твари эти лезут из кожи вон, не зная, как ему, повелителю, угодить, а его не интересует, плетет ли рыжебородый заговор или говорит против его власти, он уже и так столько наговорил, что следовало бы трижды его четвертовать и семь раз удушить. Ему важно уловить, как это существо шевелится, подобно мухе, которую так легко и, оказывается, все же абсолютно невозможно прихлопнуть, ибо нечто невидимое и всесильное стоит за ней, и такого, насколько он слышал от своих жрецов, чародеев, старейшин, да и сам копался в остатках папирусов за тысячелетия, не полностью уничтоженных гиксосами, погрузившими Кемет в рабство на века, не бывало. Из груды накопившихся донесений, кстати написанных отребьем из его же, рыжебородого, племени, понимающим их язык, но не понимающим, о чем речь, и потому точным в воспроизведении слов, его, властителя, заинтересовал обрывок разговора рыжебородого со своим братцем, и в нем странным образом упоминается он, вседержитель, да так, что на миг ощутил дрожь в теле.

— Однажды в молодости, — говорит рыжебородый, — я попал в водоворот и еле спасся. Когда ты на пороге гибели, мысли особенно точны и запоминаются на всю жизнь. Меня вертело, несло на дно, и в эти мгновения я ощутил себя частицей какого-то упрямого течения, чуждого всей массе вод, которое сумело выделить себя из этой массы, и теперь его удел — бороться за свое существование. Если смотришь со стороны, воронки вод кажутся крокодильей схваткой с жертвой. И я так отчетливо вспомнил об этом и ощутил тот ужас, глядя в лицо повелителя страны Кемет в миг, когда он скорчил некое подобие улыбки.

— Ты ощущаешь себя жертвой этой крокодильей схватки? — спрашивает братец.

– Я ощущаю себя тем одиноким течением: оно должно не только бороться за свое существование, но и не терять равновесия внутри себя, не изменить себе по собственной слабости…

Все здесь вроде бы понятно: рыжебородый испытывает страх при встрече с ним, но почему-то страх этот не вселяет повелителю обычную уверенность в своей силе, наоборот, — ощутимо шевелится ужасом в извилинах души, словно бы он вместе с рыжебородым попал в одну водяную воронку, ужас, поднявшийся на миг со дна желудка, такой, какой давно его не посещал: с этим ощущением внутренностей, спекшихся камнем, он бежал в те считанные минуты, когда, казалось ему, меч Мернептаха уже касается его поднявшихся дыбом волос.

Надо немедленно встать с постели. После этих дней, когда он никого не желал видеть, надо появиться, выслушать хотя бы первое сообщение того, кто вон шевелится за портьерой его кабинета, боясь высунуть нос, хотя он, повелитель, догадывается, что весть эта о еще какой-нибудь напасти, насланной рыжебородым, а вернее, и теперь он в этом не сомневается, его богом, этим привидением из его, вседержителя, сна, после которого — страшно подумать — он явно не уверен, что это Амон-Ра ожесточает его сердце.

Так оно и есть: гром среди ясного неба — град в стране Кемет, чего, кажется, не бывало во веки веков — ведь за всю свою жизнь он помнит лишь тот единственный в детстве мимолетный гром, который так напугал его.

То-то странный шум и треск вырвал его из этого неприятного сна. Распахивают окна — куски льда падают с неба. Немедленно закрыть. Оказывается, еще вчера, как явствует из сообщения, рыжебородый от имени своего бога кричал ему, повелителю, который не хочет показать лица своего народу, что завтра, то есть сегодня, он пошлет град на страну Кемет, какого не было со дня основания ее, и что доселе не поразил его самого, повелителя, язвою, сохранил, чтобы на нем показать свою силу.