Пустыня внемлет Богу

Теперь времени у правителя Кемет было вдосталь, чтобы вести осаду неприступной красавицы вдовы Мернептаха, но вместе с тем следовало, не теряя ни минуты, ехать на север и возглавить войска. Ни о чем не подозревающий Яхмес был как бы ненароком вызван к властителю, который принял его в одной из комнат дворца. Он был в обычной повязке, без ослепляющей бутафории и грима, словно бы, выставляя свои физические недостатки, оказывал Яхмесу особое доверие. Разговор тоже был какой-то беспредметный и странно доверительный, в течение которого Яхмес внезапно понял, что это существо давно следило за каждым его шагом и теперь, став правителем земли и неба, в эти первые, наиболее критические дни своего правления, отправляясь на север и целиком доверяясь угрюмости, нельстивости, но железной верности Яхмеса, возлагает на него всю неохватную по размерам систему тайных служб, включая сверхсекретные услуги семейки Тамит.

Как жертва, завороженная взглядом крокодила, собирающегося в следующий миг ее проглотить, Яхмес сидел перед этим существом, не в силах сдвинуться с места. Честно говоря, он и по сей день не может понять, в чем секрет этого какого-то даже болезненно-неоглядного доверия со стороны такого изощренно-хитрого, мстительного, лишенного даже малейших признаков милосердия существа.

В силу своего характера отвечая на это доверие неукоснительной верностью, Яхмес и по сей день не может избавиться от ощущения, что тут какой-то подвох. Сколько раз в тяжкие ночные часы бессонницы и одиночества проклинал себя Яхмес за то, что, по сути, является пособником тягчайших преступлений этого изверга, с прожорливой педантичностью крокодила уничтожающего любого, кто даже косвенно мог представлять опасность его неограниченной власти, и первым делом царских принцев, которые восхваляли его не переставая и все же внезапно умирали по непонятным причинам, и опять он их искренне оплакивал, участвовал в бальзамировании их тел, устраивал пышные похороны и строил им роскошные склепы.

Чересчур много невыносимого накопилось в жизни Яхмеса, так что все его тайные, годами длящиеся рыдания и самоисповеди с упором на то, что жизнь ему ни в грош и давно следовало бы с ней расстаться, подчас кажутся ему не меньшей хитростью перед самим собой, чем хитрости хозяина, рожденные ненасытной жаждой жизни и власти. Иначе он бы не мог смириться с тем, как правитель, по сути с его помощью, лишает жизни каждого третьего или четвертого невиновного — с одной целью: держать в страхе всю страну, да еще в довольно частые минуты откровения похваляется перед Яхмесом, что жизнь человека стоит лишь одного незаметного движения его мизинца.

Надо признаться, что он достиг немалого: усмирил северных соседей, красавица вдова давно смирилась со своей участью и стала женой его и соправительницей, но по сей день отводит взгляд, встречаясь с Яхмесом.

Никогда раньше страна Кемет не потрясала воображение соседних стран своим ослепляющим внешним процветанием, обширной торговлей, сверканием золота и мрамора своих дворцов, но он-то, Яхмес, отлично знает, что скрыто за этим фасадом: страна словно бы пребывает в постоянной стадии разлива Нила, когда все живут на плотах и лодках, поют хвалу владыке с утра до ночи и каждый норовит рядом стоящего столкнуть да еще веслом пристукнуть. Хлебом не корми — дай донести. Так удовлетворяют свои самые низменные инстинкты — зависти, ненависти, желания обогатиться за счет ближнего. Ведь все доносы стекаются к нему, Яхмесу. И все это — под постоянной угрозой бедствий: повальных болезней, внезапной детской смертности, нашествий саранчи и прочих насекомых, невероятных наводнений и столь же невероятной засухи.

С того момента как Итро раскрыл ему глаза на его, Яхмеса, происхождение, это не дает ему покоя. Занимаясь поисками родных Месу-Моисея, он все время испытывал искушение найти и своих близких, зная, что дело это гиблое: любой, даже малейший след был в корне уничтожен профессионалами семейства Тамит, которые дело свое знают отлично. В его положении никакой возможности не было облегчить участь племени, столь погрязшего в рабстве, с которым он был кровно связан, и все же он лелеял какую-то слабую надежду помочь им в будущем и, сам усмехаясь своей хитрости, даже пытался оправдать этой надеждой соучастие в деяниях своего хозяина.