Пустыня смерти

Всеволод сжал зубы и прибавил шагу. Через сорок минут он вышел к цепи каменистых холмов. То, что это часть мира религиозных фанатиков, не было никаких сомнений. Взойдя на один из холмов, Всеволод растерянно замер. «И что дальше?» – спросил он себя и, сделав два шага назад, уселся на небольшой валун.

Там, за холмом, в долине, полной зеленой травы, стоял небольшой город размером с прежний Владимир. Вот только… там повсюду расхаживали инквизиторы, мелькали лысые головы их бездумных рабов, и это был уже не временный лагерь, как тот, в Жуковске. Это был их город, здесь были женщины и дети, здесь был их дом. Всеволод снова вернулся на холм. Достав бинокль, он стал изучать город противника. Он был окружен высокой стеной периметра, по которой прохаживались часовые. Почему на холмах и на господствующих высотах нет секретов, Бур так и не понял. Он прекрасно знал, что инквизиторы и те, кто ими командует, отнюдь не салаги-первогодки.

И тут он увидел Ингу. Она твердым, решительным шагом направлялась к передовому КПП. Охранники мгновенно ощетинились стволами автоматов, но огонь не открывали.

От того, что произошло далее, у Бура отвисла челюсть: один за другим «зеленые» стали опускаться на колени, склоняя перед Ингой головы. Всеволод достал бинокль и взял максимальное увеличение. Рыжая «амазонка» стояла в толпе людей, павших перед ней на колени, и спокойно что-то говорила. А инквизиторы слушали… слушали так, словно перед ними был сам Господь. На лицах их были написаны восхищение, обожание, страсть, преклонение. Прикажи она им достать оружие и застрелиться, немедленно так и поступят.

Всеволод быстро прикинул варианты. Можно развернуться и уйти, попытавшись забыть о той, что была рядом с ним. Можно подойти поближе, швырнуть четыре гранаты в эту толпу, а пока они будут ползать по земле, собирая свои кишки, подхватить Ингу и дать деру. А можно было спуститься и попробовать с ней поговорить, пусть даже это станет для него последним в жизни разговором.

И Всеволод решился. Закинув автомат на плечо, он пошел вниз, к городу.

А возле КПП становилось все оживленнее, к пропускному пункту стекался народ. Наверное, так должен был выглядеть вход Сына Божьего в Иерусалим. Всеволод относился к Библии с огромным скепсисом. Но он шагал, надо было как можно быстрее увести Ингу. Пусть сейчас эти фанатики стоят перед ней на коленях, но… что будет, когда они прозреют?

Он успел вовремя. Со стороны города к КПП подходили трое крепких старцев в белых балахонах местных жрецов. И, судя по их лицам, они вовсе не были расположены к обожанию. В их глазах бесновалось пламя, и это отнюдь не поэтическое сравнение – просто Всеволод видел, как зрачки святош поглощает оранжево-красный огонь.

Лавируя между стоявшими на коленях инквизиторами и их рабами, он подбежал к Инге. Тронув ее за плечо, развернул девушку к себе и наткнулся на совершенно чужой взгляд. Два желтых бельма, без малейшего намека на белок. Испугаться он не успел, тут же началась обратная метаморфоза, «желток» стал растворяться… мгновение – и на него смотрели так хорошо знакомые бывшему морпеху глаза.

– Всеволод, – недоуменно спросила Инга, – где мы?

– По уши в дерьме, – разглядывая постепенно приходящих в себя инквизиторов и прочих, ответил Бур. – И сейчас нас будут убивать.

Троица старцев миновала шлагбаум, им оставалось всего метров двадцать до приходящей в себя толпы, и Бур решился. Рванув с пояса осколочную гранату, он швырнул ее под ноги жрецам. Следом из карманов разгрузки появились три светозвуковые, местного производства. Когда их нашли на складе, решили, что данное изделие нуждается в испытании. Закинули одну в комнату и захлопнули дверь, вот только помогло это мало. Испытатели пришли в себя минут через двадцать, а нормально слышать стали спустя несколько часов. Только Инга тогда пострадала меньше всех, тоже долго плохо слышала, но – она хотя бы слышала…

– Закрой глаза и уши, – скомандовал Всеволод и, разом выдернув чеки, швырнул гранаты в разные стороны, после чего свалил девушку на землю.

Сначала рванула осколочная. По приходящей в себя толпе прошла судорога. Местные оружейники про женевские конвенции, видать, и не слышали, поэтому гранаты у них были довольно оригинальными. Мало того что корпус давал около полусотни осколков, так еще и внутри размещался усиливающий элемент – около сотни небольших металлических ромбиков, и плавали они в легко воспламеняющемся составе типа напалма. Весила такая игрушка почти восемьсот граммов, но считалась оборонительной, поэтому и бросать ее далеко не было нужды.

Троица стариков исчезла в пламени разрыва, задние ряды молящихся скосило начисто, раздались стоны, плач, крики, которые почти сразу потонули в ярчайших вспышках взрывов светозвуковых гранат.