Пустыня

На этом стрельбу прекратили, у нас оставалась ещё одна забота, нужно было собрать топливо. С помощью пилы, топора и какой-то матери, мы заготовили целую гору деревянных обломков, осталось только заправить топку. Делалось это просто: сзади открывалась дверца, примерно тридцать на сорок сантиметров, в которую предполагалось засовывать любые горючие предметы. Топка выглядела так, словно температура в ней была на уровне плазмы, при этом туда постоянно засасывался воздух. Мы стали аккуратно пропихивать туда обломки досок, брёвен, щепы. Всё это словно исчезало бесследно в пылающем жерле, словно мгновенно сгорая. Только когда почти весь запас дерева иссяк, стало видно, что топка почти наполнилась. Надо иметь в виду, что наполняемость большая.

Делать здесь было больше нечего, поэтому мы, наскоро собрав вещи, погрузились в свой «джип» и благополучно двинули по прежнему курсу. Теперь за руль села Нэнси, проявив незаурядные таланты водителя. По хорошей дороге удалось проехать метров семьсот, после чего мы упёрлись в разлом, который пришлось объезжать по широкой дуге. Вообще, дальше местность стала куда более неровной, мы петляли, объезжая овраги и горы. В одном месте наткнулись на кусок железной дороги, чудом сохранившийся огрызок, длиной в полкилометра с проржавевшими до состояния трухи рельсами.

Изредка встречались ржавые дорожные знаки, говорившие о том, что когда-то здесь проходила трасса. Однажды попалась опора ЛЭП, которая, казалось, готова была рухнуть от громкого чиха. Медленно, но верно мы продвигались на юг. В обычном мире, с нормальными дорогами, наше путешествие заняло бы один день, но здесь всё было иначе, хорошо, если за неделю доберёмся.

Скоро стало темнеть, ехать в темноте ни у кого желания не было, фары не помогут, овраг или просто крупный камень могут подвернуться неожиданно, даже совсем черепашья скорость от этого не спасёт. Уж лучше дождаться утра.

Расположились мы в небольшой ложбинке, прикрытой от ветра остатками каких-то стен. Здесь нашлось ещё немного топлива для генератора, который с радостью поглотил высушенные временем доски и обломки дерева. Костёр решили не разводить, обошлись плиткой. Через полчаса в котле весело булькала мясная похлёбка из неведомых концентратов, а Шурик аппетитно нарезал изрядно зачерствевший хлеб и копчёное сало.

Нэнси сделала шаг в сторону и всмотрелась в сгущавшиеся сумерки. Вид у неё был такой, словно она видела нечто, что скрыто от наших глаз. При этом увиденное ей сильно не нравилось.

— Что там? — спросил я с тревогой, её настроение успело передаться и мне.

— Ничего, — сказала она таким тоном, что сразу стало ясно, что там что-то есть. — Не знаю, но предчувствия у меня нехорошие, само это место считалось гиблым, здесь уже давно не ходят караваны, нет поселений, даже мародёры сюда не заглядывают.

— Да это понятно, здесь брать нечего.

— Здесь были поселения, давно, а потом исчезли. Просто перестали выходить на связь.

— Может, их просто захватили разбойники и продали в рабство, — предположил я, — как вашего Картера.

— Может, так и было, — она вздохнула, убрала руку с кобуры и подошла к «столу».

— Не нравится мне здесь, — с набитым ртом проворчал Шурик, который, не дожидаясь нас, уже расправлялся со своей порцией.

— У нас что, вечер предчувствий? — зло сказал я, ситуация начинала бесить, я один, что ли, ничего не чувствую? Пусть тогда активнее по сторонам смотрят. — Что выдал твой седалищный нерв?

— Мы не одни, — на полном серьёзе заявил он, где-то заплакали участники «Битвы экстрасенсов», — здесь, в этих камнях кто-то есть, не знаю, кто.

— Как придёт, — спокойно сказал я, доставая ложку, — обязательно познакомимся, а теперь, садитесь жрать, пожалуйста.

Ужин прошёл, хоть и нервно, но без происшествий. Никто не вышел из темноты, никто не попытался утащить Шурика, когда он после ужина отошёл за камни и натужно там кряхтел, даже адских криков в ночи слышно не было. Странные вещи начали происходить чуть позже, когда мы, убрав всё, собрались спать. Часовым должен был остаться я, а в три часа разбудить Шурика. Машина, ввиду забитости её всяким хламом, для ночлега подходила плохо, поэтому расстелили одеяло на земле, а под голову положили мешки.

Вот только улечься нам было не суждено. Сначала где-то далеко, на самой грани слышимости, раздалась музыка. Отчаянно напрягая слух, я пытался разобрать звуки, или, хотя бы, определить направление, откуда они исходят. Получалось плохо, звук лился со всех сторон, постепенно становясь громче. Можно было разобрать какие-то восточные мотивы, кто-то играл на струнном инструменте.

— Один палка, два струна, — определил Шурик.

— Нэнси, — тихо позвал я, — напомни мне какую-нибудь жуткую легенду, где фигурировали бы такие звуки?

— Есть нечто такое, про духа пустыни, но это совсем для детей, — сказала она, голос заметно дрожал.

— Просто накуренный бедуин идёт и на дутаре бренчит, — выдвинул свою версию Шурик, — сейчас ближе подойдёт, мы его и примем.