Пустошь

– А теперь к делу, – говорит он. – Через час тебя отведут на конфигурацию. Ради такого зрелища специально прибудут несколько спонсоров «Лан корп».

Я боялась удаления с тех самых пор, как узнала, что это такое. Потому что не хотела умирать. Потому что больше всего на свете мечтала вырваться из игры. Но теперь я начинаю сомневаться. Уж лучше умереть тысячу раз, чем превратиться в пустую оболочку, сознание которой застряло на реабилитации.

– Ты зря теряешь время, – говорю я.

– Разве?

Томас недоуменно приподнимает бровь.

Я делаю глубокий вдох:

– Я выбираю удаление. Как Миа.

Подперев голову руками, Томас поглаживает шрам на щеке. Интересно, почему он не избавился от него?

– Твое будущее в компании «Лан корп интернэшнл» обсуждению не подлежит.

Я сижу, потрясенно уставившись на Томаса. Что значит, обсуждению не подлежит? Он ведь предоставил Миа выбор! Может, он хочет наказать меня за тот урон, который я нанесла и внутри, и вне «Пустоши»? Я начинаю биться, и кабельные стяжки врезаются мне в кожу.

– Почему это? – возмущенно спрашиваю я.

– Ты наш бета-персонаж.

– Бета-персонаж?

– Первый персонаж, в мозг которого удалось вживить церебральный чип.

Теперь понятно, почему меня разглядывали женщина с совиными глазами и мужчина в черно-сером галстуке. Понятно, почему мое лицо изображено на игровых постерах, а имя стало рекламным слоганом.

– Honor, Virtue, Loyalty. Честь, добродетель, верность, – говорю я. Томас улыбается, как будто доволен, что я проследила связь. – Выходит, я – подопытный кролик?

– Ты – чудо техники.

– Церебральные чипы изобрели десять лет назад. Получается, мне было… сколько? Шесть? Как ты мог сделать такое с шестилетним ребенком?!

– Я бы сделал это снова, не моргнув и глазом.

– Да ты больной! – кричу я. – Ты, твои сотрудники, твои геймеры – все вы больные, злобные…

– Успокойтесь, мисс Вертью, пока я не велел принести кляп.

Я бессильно откидываю голову назад и ударяюсь о металлическую спинку стула. По лицу струятся слезы. Отчаянно пытаюсь вспомнить что-нибудь – что угодно, не имеющее отношения к трем последним годам моей жизни.

Но то, что всплывает в памяти, расплывчато и неясно. Не достает какой-то детали.

– Никогда, ни при каких обстоятельствах, не рассказывай о том, что я сделал. Это очень важно, Клавдия. Понимаешь? – настойчивым шепотом произносит чей-то голос.

Может, это Томас? Или кто-нибудь из сотрудников «Лан корп»?

– Да, – отвечаю я.

– Не рассказывай им! – повторяет голос.

Слезы застилают мне глаза. В зеркальном потолке над головой я вижу свое отражение: щеки опухли и покрыты синяками, на лбу багровые кровоподтеки. Меня избили. Впрочем, какая разница? Оливия может просто засунуть меня в регенератор и исправить все дефекты.

– Я больше не позволю Оливии мной управлять!

Мой голос не излучает и тени той силы, какую мне хотелось бы в него вложить.

– Ты ничего тут не решаешь.

– Удалите меня! Умоляю!

– Ни за что на свете.

– Почему?

– Потому что твою связь с геймером невозможно разорвать. Ты с самого начала была неисправна. Твое удаление повлекло бы за собой смерть Оливии.

– Ты смеешься? Разве жизнь какой-то девчонки помешает тебе удалить персонажа, который убивал модераторов и охранников? Который вырвался из твоей дурацкой игры?

– Все не так просто.

– Все проще некуда! Я прошу о смерти. Если ты мне откажешь, я снова найду способ вырваться на свободу. И будь уверен: я заберу с собой на тот свет столько модераторов, сколько смогу.

– Тебя никогда не убьют, в какую бы игру «Лан корп» ты ни играла. Оливия будет управлять тобой, пока не наберет предписанную сумму очков, а потом тебя отправят в хранилище.

Я обмякаю. Во рту моментально пересыхает. Так вот почему Ланкастер отказывается меня убивать. Если бы моим геймером была не Оливия, а кто-то другой, мое остывающее тело лежало бы сейчас на столе в центре удаления.

– Ты испытал свое изобретение на собственном ребенке!

– У меня не оставалось выбора. Нам нужны были спонсоры. Кроме того, я знал, что технология работает стабильно.

– Она погибнет, если я погибну. Что тут стабильного?!

В голове роятся тысячи вопросов. Больно ли Оливии, когда я чувствую боль? Знает ли она, что мы с ней связаны? Умру ли я, если она умрет?

– Зачем ты вообще подсоединил собственную дочь к персонажу игры, в которой его могут убить в любую минуту?

– Таков закон. Она должна лечиться и зарабатывать очки. Я не мог запретить ей играть в созданную мною самим игру.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Томас жестом останавливает меня и продолжает:

– Конечно, как моя дочь, Оливия пользуется особыми привилегиями. За тобой приглядывали модераторы. Они следили за тем, чтобы ты серьезно не пострадала, и оказывали тебе срочную медицинскую помощь.

– Хорошо же эти модераторы выполняли свою работу! Что-то они не помешали мне сбежать.