Пустой трон

«А какой еще выбор был у Рогнвальда?» – подумалось мне. Его поселение на краю Уэльса не преуспело. Оно шесть лет ютилось на этом скалистом берегу, но Рогнвальду не удалось привлечь последователей для расширения владений, и Сигтригру наверняка не составило труда уговорить Рогнвальда примкнуть к его внушительным силам. Соглашение, видимо, было заключено неделю назад, когда флот Иварсона впервые достиг Уэльса. Рогнвальд, зная о предстоящем уходе, решил перед отъездом разжиться добром за счет святого Деви.

Теперь Рогнвальду и его уцелевшим людям предстояло умереть. Не из-за нападения на святыню, но из-за того, что они сделали с двумя валлийскими миссионерами и горсткой обращенных. Именно это преступление вызвало гнев валлийцев.

– Это деяние диавола! – зло бросил Анвин. – Происки Сатаны! – Он презрительно посмотрел на меня. – Языческое зверство!

Священник направился к поселению, и мы пошли следом. Боль по-прежнему терзала, но, поскольку на ходу рана донимала не сильнее, чем когда я сидел, я предпочел ковылять за Анвином по узкой тропе. Впереди все еще яростно полыхал поселок, хотя бо́льшая часть западной его стороны пока уцелела. И именно в этой части деревни норманны перебили христиан.

Мы миновали прорезающие частокол ворота, и Эдит, шедшая рядом со мной, охнула и отвернулась.

– Иисус! – прошептал Финан и перекрестился.

– Видите, что они сотворили? – крикнул мне отец Анвин. – Гореть им за это в адском пламени! Они осуждены на муки! Прокляты на веки вечные!

Подтягивались воины Хивела, и их восторг уступал место ярости, потому что двоих миссионеров и горстку их последователей зарезали, как животных, но сначала подвергли пытке. Все девять трупов были голыми, но их так изуродовали и истерзали, что кровь и потроха скрывали наготу от глаз. Головы у женщин обриты в знак позора, а груди отрезаны. Обоих священников оскопили. Все девять были выпотрошены, ослеплены, лишены языков. Несчастных привязали к столбам, и я поежился, представив, как много прошло времени, прежде чем смерть избавила их от мучений.

– Зачем? – Анвин требовал ответа от меня. Он знал меня как язычника, но должен был понимать, что ответ не смогу дать даже я.

– Злоба, – заговорил вместо меня Финан. – Просто злоба.

– Языческая ненависть! – сердито буркнул Анвин. – Зрите дьяволовы происки! Деяния Сатаны!

Рогнвальд напал на Тиддеви и обнаружил его пустым. Он захватил богатую добычу, но далеко не такую, какой ожидал. В селении не оказалось девушек и детей, которых можно продать в рабство. Норманн наверняка понял, что миссионеры предали его, и вот так им отомстил. Теперь ему предстоит умереть.

Пощады не будет никому. Пленники умрут все до единого, и Хивел заставит их смотреть на тела девяти христиан, чтобы язычники знали, за что их убивают. Впрочем, северянам повезло. Несмотря на ярость валлийцев, умирали приговоренные быстро – как правило, от удара мечом по шее. Поселок пропах дымом и кровью, большой кровью. Некоторые из пленных, очень немногие, просили сжалиться, но их с презрением предавали смерти. Никому не разрешили взять меч, и это само по себе стало карой. Рогнвальда заставили наблюдать за казнью. Это был здоровяк с объемистым брюхом, длинной бородой и жестокими глазами на морщинистом лице, испещренном чернильными рисунками. На одной щеке распростер крылья орел, на лбу свивался в кольца змей, а на второй щеке летел ворон. Волосы у вождя были седыми, но покрыты маслом и расчесаны. Он смотрел, как умирают его люди, и на лице его не отражалось ничего, хотя норманн понимал, что его приберегли напоследок и что его смерть не будет быстрой.

Я проковылял мимо шеренги пленников, ожидающих конца. Мой взгляд остановился на мальчишке. Я называю его мальчишкой, хотя ему на самом деле было уже шестнадцать или семнадцать. Русые волосы, голубые глаза и лицо, отражающее внутреннюю борьбу. Он знал, что умрет, и хотел заплакать, но пытался казаться храбрым. И старался изо всех сил.

– Как тебя зовут? – спросил я у него.

– Берг, – сказал он.

– Берг, а дальше?

– Берг Скаллагримрсон, господин.

– Ты служил Рогнвальду?

– Да, господин.

– Подойди сюда, – кивнул я ему.

Один из валлийских стражей попытался помешать парню выйти из шеренги пленников, но Финан зарычал, и тот отступил.

– Скажи, ты помогал убивать христиан? – спросил я у Берга по-датски, нарочито медленно выговаривая слова, чтобы он меня понял.

– Нет, господин!

– Если ты солжешь, я узнаю. Спрошу у твоих товарищей.

– Я не виноват, господин. Клянусь!

Я ему поверил. Мальчишка трясся от страха и неотрывно глядел на меня, словно решив, что во мне единственный его шанс на спасение.

– Совершив набег на монастырь, – продолжил я допрос, – вы нашли меч?

– Да, господин.

– Расскажи, как было дело.

– Меч был в гробнице.

– Ты его видел?

– У него белая рукоятка, господин. Я видел.

– И что с ним сталось?

– Его забрал Рогнвальд, господин.

– Подожди, – сказал я и пошел обратно в поселок, где складывали в ряд трупы, где земля почернела и пахла кровью, где свежеющий ветер закруживал клубы дыма от горящих домов. Я шел к Анвину.