Она пододвинула плетеное кресло ближе к нему. Улыбнулась.
— Скажи, не бойся. Девушку? Своего одноклассника?
Мальчишка снова покачал головой.
— Ну же, расскажи.
— Не знаю… Может быть… — Помолчав, Гаррет вдруг выпалил: — Может быть, своего отца.
Сакс с раздражением вспомнила холодный взгляд и грубые манеры Хэла Бэббеджа. Наверное, у Гаррета есть много чего сказать ему.
— Одного отца? Или их обоих с миссис Бэббедж?
— Нет-нет, не его. Моего родного отца.
— Родного отца?
Гаррет возбужденно кивнул, щелкая ногтями. Было видно, как он нервничает.
Взглянув на лицо Гаррета, отражающее борьбу противоречивых чувств, Сакс вдруг с ужасом осознала, что не имеет понятия о том, что делает. Опытный психолог знает, как направлять, как помогать своему пациенту. А вдруг состояние Гаррета станет еще хуже? Что если она подтолкнет его перейти какую-то границу, после чего мальчишка перестанет отвечать за свои действия, и это плохо кончится для него или для кого-то еще? И все же Сакс решила идти до конца. Это ей досталось от отца — вместе с любовью к машинам, любовью к своей работе в полиции и нетерпением к глупости Сакс унаследовала от него талант психолога.
Линкольн Райм всячески боролся с этим стремлением быть ближе к людям, предрекая, что это неизбежно приведет к провалу. Но, несмотря на то что Райм неизменно превозносил талант Амелии Сакс как научного криминалиста, в сердце своем она оставалась тем, чем был ее отец, — полицейским с улицы.
Амелия Сакс была уверена в том, что лучшие улики находятся в сердце человека.
Гаррет метнул взгляд на окно, где в грязное стекло с самоубийственным упорством колотились мошки.
— Как звали твоего отца? — мягко спросила Сакс.
— Стюарт. Стю.
— А ты как его звал?
— В основном «папа». Иногда «сэр». — Гаррет грустно улыбнулся. — Когда я что-то делал не так и — ну, хотел вести себя получше.
— Вы с ним ладили?
— Лучше, чем большинство моих друзей со своими отцами. Одних пороли, на других постоянно кричали. Знаешь, вроде: «Где ты так долго шлялся?», «Когда ты наведешь у себя в комнате порядок?», «Почему ты не выучил уроки?». Но на меня папа никогда не повышал голос. До тех пор, пока…
Он умолк.
— Продолжай.
— Не знаю, — он снова пожал плечами.
— Гаррет, что случилось потом? — настаивала Сакс.
Молчание.
— Ну же, говори.
— Не хочу ничего говорить. Это так глупо.
— Хорошо, не говори мне. Скажи
На мгновение взгляд Гаррета наполнился такой тоской, что Сакс едва не разревелась сама. Почувствовав, что надвигается что-то важное, она испугалась, как бы мальчишка не остановился на полпути.
— Расскажи мне о своем отце, — тихо произнесла она. — Как он выглядел. Как одевался.
После некоторого молчания мальчишка наконец заговорил.
— Папа был высоким и довольно худым. Волосы у него были темные. Стриг он их коротко, и они после этого долго торчали ежиком. Ему даже приходилось мазать их какой-то штуковиной, она очень приятно пахла. Одевался отец всегда хорошо. Джинсы на дух не переносил. Никаких футболок, только — ну, рубашки. И брюки с отворотами.
Сакс вспомнила, что во время осмотра комнаты Гаррета обратила внимание как раз на это: никаких джинсов, только брюки с отворотами. Губы мальчишки тронула слабая улыбка.
— Отец бросал монетку вдоль брючины и пытался поймать ее в отворот. Если это у него получалось, он отдавал монетку мне или сестре. Это у нас была такая, ну, игра. А на Рождество отец приносил домой серебряные доллары и бросал их до тех пор, пока они не доставались нам.
Сакс вспомнила про серебряные доллары в банке с осами.
— А какие у него были увлечения? Он занимался спортом?
— Отец любил читать. Он постоянно таскал нас по книжным магазинам, а по вечерам читал нам вслух. Книги по истории, о путешествиях. О природе. Да, еще он любил ловить рыбу. Рыбачил почти каждые выходные.
— Ну, хорошо, представь себе, что отец сейчас сидит перед тобой в этом кресле, на нем брюки со стрелками и рубашка. И он читает книгу. Договорились?
— Валяй.
— Отец откладывает книгу…
— Нет, сперва отец, ну, он закладывал то место, на котором остановился. Закладок у него была целая куча. Вроде как собирал. Мы с сестрой подарили ему закладку на Рождество — последнее перед аварией.
— Отлично, отец отмечает то место, на котором остановился, и откладывает книгу. Он смотрит на тебя. Ты можешь ему что-нибудь сказать. О чем ты хочешь говорить?
Пожав плечами, Гаррет покачал головой. Возбужденно обвел взглядом тесное помещение трейлера.
Но Сакс не собиралась отступать.
— Подумай, ты хочешь поговорить с ним о чем-то важном. Об аварии. Тебе не дает покоя одна мысль. Говори, Гаррет.
Стиснув руки, мальчишка потер ладони и защелкал ногтями.