Пустой перрон

Долгий был этот первый и самый вкусный поцелуй. И вся прелесть этой весны, и пение птиц окружали их нежной флейтой первого чувства, и долго — долго продолжался этот поцелуй.

И Лешка вдруг просто дрожа от страсти, развернул ее спиной к себе, и тут же она почувствовала, как он резко вошел в нее!

Она еще не успела сообразить, что происходит, только чувствовала, как бьется от страсти он в ней. Лешка громко охнул, и развернув ее опять к себе, стал целовать ее губы, щеки, волосы и бессвязно говорить что-то, из чего она понимала только слово «люблю!»

… Наконец, сумасшествие прошло. Они стояли обнявшись и молча смотрели друг на друга.

— Тебе было хорошо? — наконец спросил Лешка, тихо и виновато.

— Как ты думаешь? — так же тихо спросила Оля. — О таком первом сексе с тобой я и не мечтала. Стоя в позе собаки, поминутно думая, как бы ты в меня не кончил?!

И уже зло и с ненавистью добавила:

— Я просто счастлива!

— Прости! — обнял ее Лешка, — я просто ужасно тебя захотел! Дальше все будет по-другому!

— Дальше ничего не будет! — крикнула Ольга.

… Но следующий раз был! Потом еще следующий, и еще…

Лешка к тому времени с фабрики ушел, поступил на курсы водителей большегрузных автомобилей. Надзорные органы сочли это за трудоустройство и от него отстали.

А после смены он по-прежнему ждал Ольгу у проходной фабрики.

— Во! Видел? — подносила она фигу к его носу и торопливо шла мимо.

— Видел! — подтверждал он, догоняя ее, и неотступно шел рядом.

На третий раз ей это надоело.

— Леш, ну зачем тебе это?

— Не знаю! — честно ответил он.

— Не думай, что мне от тебя что-то надо! Если мне надо — вон сколько девок! — он кивнул на проходящих из проходной девушек, — никто не откажет! Я вот что-то к тебе прилип и никак не отлеплюсь!

— Вот это объяснение в любви! — восхитилась она, — так еще мне никто не признавался!

Лешка засмеялся.

— Да я про любовь ничего не знаю. Первый раз такое.

— А раньше, как было?

— Да никак! Трахнул по ходу дела и вся любовь!

Ольга сдалась. Парень-то Леха был хороший. И льстило, конечно, что все девчонки завидуют.

… Загромыхали июньские грозы. Встречаться было негде. И Лешка как всегда честно и просто сказал:

— Оль, ну что мы дурака валяем. Пойдем ко мне!

Нельзя сказать, что Ольга не ждала этого предложения. Ну не дети же, в конце концов!

— К тебе это куда? — спросила она на всякий случай.

— Ко мне домой. Мать, правда, там, но она живет в своей половинке. Ну, познакомишься, конечно!

Это ее здорово успокоило — мать в доме все-таки!

Дом находился на окраине города, в старом районе частных домов.

Мать действительно жила на своей половинке дома, куда был сделан отдельный вход.

Она встретила молодых во дворе, где копалась на каких-то грядках.

— Мам, познакомься — моя девушка! — объявил ей Лешка.

— Хорошая девушка! — одобрила мать.

— Чаю хотите?

— Да нет, мам, мы сами!

— Ну, сами, так сами!

И больше мать ими не интересовалась.

… Июньские сумерки летнего дня заглядывали в комнату через полуоткрытое окно, доносился аромат сада, в стекло иногда уже бились летающие жуки.

Разбросанная одежда валялась на стульях, и накрытый к чаю стол оставался не тронутым, и мокрые от летней жары и любви тела сплетались на постели, неясные путанные слова летали в комнате.

Никто не произносил слова «любовь», но оба знали, что это про нее!

— Леш, мне пора! — произнесла, наконец Оля. Разве не останешься? — удивился Лешка.

— Я же родителям ничего не сказала.

— В следующий раз скажешь?

— В следующий раз когда?

— Завтра.

— Дурачок! — засмеялась Оля, — так нам презервативов не хватит! — и кивнула на полупустую пачку.

— Ничего, куплю!

— Ух, ты, богатенький мой, — Оля поцеловала Лешку, и он опять не выпустил ее из рук…

…Все также стучались о стекла, прилетающие летние жуки.

И лету этому, и счастью, казалось, не будет конца и будет осень с падающими с деревьев яблоками, и зима с сугробами достающими до подоконников их комнаты… Оля уже считала эту комнату их общим гнездышком, хотя ни о свадьбе, ни о семье они речи даже не заводили. Хватало и этого счастья.

К родителям, в свою квартиру Оля теперь заходила только изредка, честно признавшись им, что живет у любимого человека.

Лешка против такой почти семейной жизни не возражал, хотя довольно часто стал возвращаться домой поздно.

Ольга не спрашивала. Кто она такая чтобы спрашивать?! Но Лешка и сам объяснил:

— Оля, ну есть же у меня своя жизнь, с ребятами там посидеть, и вообще у нас всякие свои дела есть!

В чем Ольга была точно уверена, что это не про дела!

Ребят Лешкиных она уже немного знала.

Нормальные ребята, друзья бурной юности!

… А осень, о которой совсем не думалось в этом наплыве счастья, все-таки наступила.

Желтел и осыпался сад и падали в траву последние яблоки с оголяющихся веток.

И как-то вечером, вместо радостного Лешкиного крика: — А вот и я! — раздался стук в дверь.

Оля открыла. На пороге стоял Лешкин друг, который никогда не появлялся в их доме.

— Лешку взяли! — сообщил он без всяких предисловий.

— Куда взяли? — задала глупый вопрос Ольга.

— Куда — куда! В ментовку!

Слово «полиция» так и не прижилось в народе.

Так наступил конец короткого Олиного счастья.