Пустогрань

Василий Петрович протянул девочке ржавый ключ на пушащейся от старости нитке. Ключ был длинным, с резным узором в виде клеверовых листьев. Маричке он показался неоправданно тяжелым, словно выкованным из чугуна.

– Ого!

– Да, вот такие ключи настоящие, они все что захочешь смогут запереть. И отпереть. Но тебе такой ключ пока не нужен. Пусть у меня полежит.

Ключ спрятался в кармане, а Василий Петрович выудил оттуда наконец обычный ключик с красным пластиковым брелоком.

– Спустись, голубушка, вниз, зайди в дворницкую, там мой чемодан хранится. Я его сослал за ненадобностью к Настасье Геннадьевне, она обещала приглядеть. Так вот, ты его возьми, принеси сюда. И мы посмотрим, что можно сделать с твоим розовым платьицем.

Маричка сама не заметила, как оказалась на лестничной клетке, Василий Петрович подтолкнул ее легонько в спину:

– Ступай, милая. Я тут подожду. Дверь не буду закрывать.

– Вы только в ванную больше не уходите, – зачем-то хихикнула Маричка.

– Хорошо, не буду, – очень серьезно ответил дед Василь и погладил старый ключ в кармане.

Если припомнить, то началась вся эта чертовщина с того года, с декабря где-то, с тех пор как хозяин квартиры с седьмого, Петровский Василь Петрович, попросил у нее приюта для старого чемодана и кошки. С кошкой-то понятно все, а вот чемодан был тяжеленным, набитым, едва замки держали, со слов хозяина, в рыжем чреве только старые фотографии и памятные вещицы. Василь Петрович поведал, что оставшийся в наследство чемодан (от кого наследство получил дышащий на ладан старик, Настасья Геннадьевна уточнить не решилась, хотя старые добрые домовые новости преданно любила) в комнатках его только место занимает, особо ценных вещей там нет, а вот в ее квартирке на первом этаже отлично заменит насущно недостающую обувную подставку. Дворничиха без промедления согласилась – бес попутал, стоило только Петровскому улыбнуться.

С тех пор чемодан поселился в ее прихожей, а в квартире стало происходить всякое странное: то дверь заскрипит, то форточка со стуком откроется в безветренный день, то шаги чьи-то слышны, хотя немудрено это, квартирка-то на первом этаже, тут чего только не почудится, ведь на ней весь дом и держится! Конечно, спустя несколько часов после прибытия чемодана Настасья попыталась подсмотреть, что же в нем хранится. Вот только не смогла открыть. Она даже пошерудила булавкой в замочных скважинках, ничего не вышло. Чемодан запечатали намертво, а может, замки от старости заело. Вдруг и Петровский просто не смог его открыть, а выкинуть жалко… да ладно, пусть стоит, от нее не убудет, думала Настасья, подставкой его удобно использовать, глядишь, откроется как-нибудь сам, там и посмотреть можно, что такого в нем интересного. Вот только половицы скрипят очень уж громко, а пальто в прихожей все чаще силуэты человеческие приобретают.

Дверь ванной медленно отворилась, Настасья замерла на пороге квартиры. Тяжелые сумки упали на пол, а брелок ключей жалобно звякнул.

– Кто здесь?! – Точеная кошачья мордочка выглянула из-за двери, черный силуэт скользнул в кухню. – Тьфу ты, Муська!

Настасья вошла в квартиру, с облегчением заперев за собой дверь. Ворчание давно уже стало ее второй натурой, но сегодня и поворчать не грех: ветвей дождем наломало, да еще и кошка эта стала совсем несносной. Когда Муська досталась Настасье, пушистый котенок, хоть и подросший, но довольно смирный, почти все время спал. Теперь, отъевшись, котик полинял и превратился в черную гладенькую кошечку с блестящей шерстью и отвратительным характером. То и дело эта кошка бросалась под ноги, драла обои, рвала тюль и всячески вредительствовала.

– Выброшу обратно на улицу, будешь так себя вести. Собака бешеная покусала тебя, что ли, а, Муська? Все ж нормально было… Мужичка тебе, что ли, поискать? Хочешь мужичка-то, а? – приговаривала дворничиха, разбирая пакеты с едой; Муська сидела на стуле у кухонного стола и лизала лапу. – Найдем тебе Мурзика какого-нибудь или Ваську, а? Котятки у тебя будут, заботы опять же, глядишь, и поуспокоишься. Хочешь, небось?

Муська недобро блеснула желтым глазом, но ничего не ответила. Дверь в ванную снова заскрипела, Настасья медленно повернулась к коридору, прищурилась, комкая шуршащий пакет. Да нет, померещилось.