Пустогрань

Василий Петрович аккуратно вынул из бумажных пазов фотографию домика, с кончиков пальцев упали на бумагу капли воды, шлепнулись в волны и растворились в бумажном океане. Маричка сдавленно ойкнула. Дед Василь грустно улыбнулся ей и стал водить мокрым пальцем по фотокарточке.

– Я когда-то жил вот в этом доме. Так давно, что почти и не помню его. Мы бежали в глухую деревушку, но оказались только ближе к… Чудом мне удалось найти эти фотографии. Один старый друг семьи сохранил их… Сохранил для меня. Мне всегда хотелось побывать в том доме. Его, наверное, нет на картах, да и не только на картах… Когда-нибудь я съезжу туда. Может быть, тополя уцелели…

Маричка зачарованно смотрела на фотографию:

– А убегали вы почему?

– Почему, малышка?.. Хороший вопрос. Потому что всегда боролись… Мать моя в юности много танцевала… – Василий Петрович погладил семейный портрет, а потом ткнул пальцем в фотографию маленького мальчика. – Видишь, у меня волосы вились, как у матери… А нос отцовский, правда?

Маричка кивнула, а Василий Петрович все поглаживал фотокарточки. Его родители всегда были с ним суровы. Стоило ему не так сесть, вздохнуть или посмотреть, сослаться на отсутствие аппетита или взмахнуть рукой, он тут же получал строжайший выговор. В то время как другие дети играли в салки или разбивали мячами окна, он, оставленный в запыленных комнатах один на один с ужасными шкафами, боролся со страхом. И однажды победил. Перестал дрожать и открыл первую дверцу. На него недоверчиво смотрели книги, альбомы, открытки, пергаменты и кубки. К каждому из них так хотелось прикоснуться, что маленький Василий даже растерялся. Какое богатство, оказывается, у них есть. Отец долго стоял в дверях, оставаясь незамеченным, настолько увлекся Василий знакомством со сказочными предметами. Они не сразу, но заговорили с ним, наперебой вещая истории, сказки, легенды о своем происхождении и предназначении. И это было настолько восхитительно и завораживающе, что Василек не заметил часов, отца, ушедшего и вновь вернувшегося, на этот раз с матерью, только вздрогнул, почувствовав на плече руку и тихий голос мамы: «Что ж, малыш, пора тебе узнать, кто ты есть на самом деле».

Чем больше Маричка смотрела на фотографии, тем сильнее притягивали волны, плещущиеся на альбомных страницах, водные блики скользили уже и по потолку, где-то за окном слышались шум прибоя и крики голодных чаек, все вокруг окрасилось аквамарином и потускнело.

– А при чем тут вода?

– Не любишь воду? – Дед Василь с усилием оторвался от разглядывания семейных фотографий, вставил карточку дома обратно и перевернул страницу. – Могу показать немного огня.

Маричка вскрикнула и вскочила с дивана. Страницы пылали, тлели и рассыпали искры, но не жглись и не грели.

– Как… как вы это сделали?!

– Что? Странички-то? Они со временем напитались моими воспоминаниями. Вот тут война…

Маричка только смотрела на альбом с открытым ртом. Дед Василь быстро пролистал страницы: мелькнула зеленая листва, чуть колышущаяся под ветром, снежный занос, мыльные пузыри, шкура урчащего зверя…

– А когда воспоминаний слишком много, они обязательно принимают форму. Вряд ли сможет ожить кто-то ушедший, но, глядя на старые фотографии, всегда можно оживить мысль, настроение, даже любовь…

– И я бы так смогла? – Голос Марички сорвался на хриплый шепот, в жизни ей не бывало так любопытно.

– Ты? – Василий Петрович аккуратно закрыл альбом. – Ты, пожалуй, смогла бы. Было бы желание.

– Есть! Есть желание! – Маричка, крупно подрагивая и чуть не подпрыгивая, вытащила телефон. – Смотрите, у меня тут много фоточек. И я все-все про них помню: вот тут мы играли в вопрос-ответ, тут у меня новые кеды. Смотрите, какой у меня был торт на день рождения! И мам, если что, расскажет мне что-нибудь о детстве. Я знаю, она даже записывала сказки, которые я рассказывала совсем маленькая!

– Сказки?

– Ну да, я сказки любила придумывать, героев этих, знаете, принцев, принцесс, у меня даже было розовое платье, такое, принцессочное! Мы звали его платьем Золушки, оно длинное, пышное, мам сделала для него белый кружевной воротничок, а на туфельки мне приклеили розовые бантики из старых ленточек… Видите! Я помню! И фоточка в том платье у меня есть! Можно сделать, чтобы вокруг той фотографии ленты шевелились?! Красиво же будет, да?

Василий Петрович не без труда поднялся с дивана, улыбнулся Маричке и поставил альбом обратно на полку.

– Не спеши так, некуда нам пока спешить. Знаешь, где у нас в доме дворник лопаты-метлы свои хранит, видела дверцу такую синюю на первом этаже под лестницей?

Маричка видела, кивнула.

– Так вот что. Сходи-ка туда, я тебе ключ дам. – Роясь в карманах, Василий Петрович выложил на стол перо, лупу, четыре шурупа, свернутый в тугую трубочку кроссворд, несколько булавок, синюю и оранжевую резинки для волос; Маричка завороженно смотрела на содержимое карманов старика, пополнившееся игольницей, катушкой ниток, перочинным ножиком, скальпелем, упаковкой неизвестных таблеток… – А, вот.