Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 6

Не знаю – то ли из-за того, что мы сотрудничали в «Комнате отмены», то ли просто потому, что я заметил ее непостижимость, – так или иначе, уверен, какой-то уголок моего мозга решил, к кому перейдет эта «шкатулка», уже тогда, когда я ее взял.

Если так, значит, на самом деле «Тень греха и возмездие» –

«ш к а т у л к а»,   с о з д а н н а я,   ч т о б ы   б ы т ь   п е р е д а н н о й   А е   О т о н а с и.

– …Хааа, хааа…

Наконец-то я возле ее кресла.

Ая в явной нерешительности, но все же не пытается сбежать.

– Встань, Ая.

Она смотрит на меня снизу вверх.

– Встань и прими «шкатулку», которую ты искала!

Проходит несколько секунд.

Наконец Ая встает.

Она встает, прекрасно понимая, что именно я собираюсь сделать. В отраженном от экрана свете она   о т б р а с ы в а е т   н е б о л ь ш у ю   т е н ь.

Я смотрю ей в глаза.

В них больше нет колебаний.

Она уже приготовилась впустить в себя «шкатулку».

– Очень хорошо.

Сначала я должен ее принять.

– Покажи мне свои грехи, Ая Отонаси!

И, провозгласив сие, я ступаю на ее тень.

– …А.

Шагнув на нее, я вижу грех.

Грех Аи Отонаси… нет, Марии Отонаси.

Это,

это –

– …

…

…

…

Я рухнул.

На мгновение я потерял сознание.

Я кричал? Нет, наверное, я и на это был не способен?

Я размышляю о том, что только что увидел.

Это был не самый серьезный из тысяч грехов, что я видел, и не самый жестокий. Но серьезность греха и все такое прочее не очень связаны с той болью, которая этот грех сопровождает; уровень боли, которую я испытал, был таким же, какой испытала она, когда совершила свой грех, и к объективной тяжести греха это никакого отношения не имело.

Вот, значит, как тогда страдала Ая Отонаси?

Жалящая боль, словно тысяча ножей вонзилась мне в сердце, глазные яблоки плющат плоскогубцами, пальцы отрывают один за другим, кишки бросили в блендер, гвозди вбивают в каждую пору моего тела, и плюс ко всему еще каждый квадратный сантиметр кожи в огне. Ее грех – как расплавленная сталь, которая и мое тело постепенно плавит.

Какого черта?

Мои руки трясутся, глаза выпучены от шока.

Она –

Она несет такой груз все это время?

– …Гх!

Я с трудом поднимаюсь на ноги и смотрю на Аю Отонаси.

Чтобы сделать ее [повелителем], сперва я должен временно сделать ее [рабом]. Для этого мне надо проглотить ее «тень греха».

И если я это сделаю, Ая переживет свой грех заново.

Но сможет ли она вытерпеть боль?

Однако отступать уже поздно.

– Поехали.

Я хватаю ее «тень греха», которую взял, когда наступил на ее тень, и проглатываю ее.

– !..

Ая напрягается и хватается за грудь.

Но и только.

Я не могу скрыть изумления.

– …Как ты можешь быть в порядке?

Ая Отонаси стоит на месте как ни в чем не бывало.

– Я не в порядке.

Приглядевшись, я вижу капли пота на ее лице. Она стискивает зубы. Но я-то, прикоснувшись к ее греху, вообще потерял сознание, и мне трудно поверить, что это вся ее реакция.

– Как ты вообще можешь стоять? Это же просто невыносимо. Я сам это испытал – я знаю.

– Если я не ошибаюсь, твоя «шкатулка» заставляет людей вспоминать свои грехи? – уточняет Ая. Она смотрит на меня, и в глазах ее читается стальная воля, хотя бисеринки пота и стекают по щекам.

– Да, и ты просто не можешь вытерпеть свой грех, когда сталкиваешься с ним лицом к лицу так внезапно.

– Это не было внезапно.

– Что?

Ая отводит руки от груди и успокаивает дыхание. Она практически вернулась в прежнюю, боевую форму.

– Я терплю эту боль постоянно. Я привыкла к ней.

Бессмыслица какая-то.

Если принять ее слова на веру, получается нечто абсурдное.

Моя «шкатулка» заставляет людей вспоминать свои грехи, точнее – свои чувства, когда они грешили. Грешники, как правило, загоняют свои самые черные воспоминания куда подальше, чтобы жить в мире с собой.

Но что если Ая не сделала этого? Что если она ни на секунду не забыла о своей травме?

– Я всегда помню свой грех.

Если так, она должна была привыкнуть к этому адскому страданию, оно должно было стать частью ее повседневной жизни.

Если она всегда жила с этой болью, естественно, наивно ждать, что она рухнет, если ей показать ее грех.

– Мне нет прощения. Вот почему –

Но, э? Как вообще человеческое существо может жить так?

Нет… я понимаю.

И м е н н о   п о э т о м у.

– Именно поэтому – я не могу жить как человек.

Именно поэтому она смогла стать «Аей Отонаси».

Она постоянно осознает, что она грешница. Отказываясь забыть свой грех, она постоянно наказывает себя.

Вот это – этичный способ наказания за грех.

Но это и отбросило все то, что было в ней человеческого, и превратило ее в «шкатулку» – в «Аю Отонаси».

Агрессивно подавляя истинную себя, она может сосредоточиться на одном-единственном «желании». Она может посвятить всю себя одной-единственной цели.

Во имя счастья всех остальных.

Она внушает уважение, зависть, восторг, благоговение.

Она живое воплощение печального исхода, который ожидает истинного «владельца» в конце пути.

Но именно поэтому не существует никого, кто бы лучше подходил для передачи моей силы.

Ая Отонаси.

Пожалуйста, живи во имя нашего «желания».

Прости, Кадзу, но я категорически отказываюсь вернуть тебе «Марию Отонаси».