Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 2

– Я была бы крайне признательна, если бы получила объяснение, Хосино-кун.

Я сжался, услышав голос Моги-сан, острый как бритва и в то же время холодный.

– Ты признался Коко-тян, хотя твоя девушка – Отонаси-сан? Что все это значит? Я и не знала, что ты такой безбашенный?..

Коконе рассказала о признании своей подруге Моги-сан.

В результате та вызвала нас всех к себе, и вот мы здесь.

– Коко-тян уже рассказала, что ты дружишь с Отонаси-сан… но, судя по тому, что я слышала, я могу сделать вывод, что вы уже встречаетесь, я права?

– Эээ…

– …Если ты с ней встречаешься, почему просто не рассказал всем?.. Я такая дура, что думала, что в последнее время мы стали ближе…

Резкость постепенно исчезла из голоса Моги-сан. По лицу ее пробежала тень.

– Объясняйся давай, Кадзу-кун! – сердито воскликнула Коконе.

– Н-нуу, это… в-во-первых, мы не вст-тречаемся.

– Вы не тыкались друг в друга[12]?! Я вовсе не об этом спрашивала! Как эротично…

– Что за избитая игра слов! Все не так!

– Я тебе больше не верю! Я в шоке, что ты можешь говорить такое при Отонаси-сан! И это несмотря на то, что вы зовете друг друга по имени!

Из-за поднятого нами шума на нас обратились взгляды со всех сторон – все-таки мы были в больнице. Но даже медсестры не решались подойти к нам – лишь следили с почтительного расстояния. …Пожалуйста, кто-нибудь, подойдите и отругайте нас!

Коконе сделала глубокий вдох и с серьезным лицом повернулась к Марии.

– …А у тебя с ним разве нет проблем? Почему ты остаешься такой спокойной, ведь Кадзу-кун мне признался?

– Мм… Это…

В ответ на слова Коконе Мария скрестила руки на груди. Затем кинула на меня быстрый взгляд, и уголки ее губ чуть изогнулись. …У меня плохое предчувствие.

– Беспокойство из-за его признания Кирино. Нет никакого беспокойства, разумеется.

– …Но почему?

–   П о т о м у   ч т о   и м е н н о   я   з а с т а в и л а   е г о   э т о   с д е л а т ь.

Все в шоке. Включая меня, конечно.

Эммм, что Мария только что ляпнула?

– …Чего? Отонаси-сан уговорила Кадзу-куна, чтобы он мне признался?

– Именно так.

– …К-кадзу-кун, какого черта?! – Хосино-кун, что все это значит?!

Да нет же, я и сам хотел бы это знать.

– Поскольку Кадзуки все равно не способен объяснить нормально, объясню я.

Уголки губ Марии по-прежнему оставались приподняты.

Она явно наслаждается ситуацией…

– Во-первых, я сразу должна сказать: Кадзуки меня отшил.

Коконе и Моги-сан уставились на меня во все глаза. Н-нет, правда, я тоже ничего не понимаю!

– Насколько я помню, он тогда сказал что-то вроде «не нужны мне младшеклассницы вроде тебя».

Да в жизни я бы такого не сказал, ведь правда?!

– Какого… ну и самомненьице! Кадзу-кун, смерть тебе за это.

– Д-даже мне кажется, что это отвратительно, мне кажется.

– Да нет, эээ…

Я хотел как-то оправдаться, но, поскольку не понимал, что затевает Мария, сказать мне было нечего.

– Я не могла так легко принять такой жестокий отказ. Но, в общем… если бы он любил кого-то другого, я бы, конечно, не смирилась, но по крайней мере приняла бы отказ. Поэтому я спросила. Влюблен ли он в кого-нибудь.

– И, и тогда он заявил о своей Л-Ю-Б-В-И ко мне!

– Ну, в общем, да, он долго мялся, но потом назвал твое имя.

Слушая Марию, Коконе медленно заливалась краской, бормоча «э, ээ…» Сидящая рядом с ней Моги-сан, напротив, постепенно зеленела. …Прямо как светофор, типа того.

– Но слушайте дальше; когда я услышала имя Кирино, я сразу не поверила. Потому что, на мой взгляд, они были просто друзьями. И тогда я потребовала у него признаться ей у меня на глазах, и что если он это сделает, я все приму.

– И поэтому Хосино-кун признался Коко-тян… – прошептала Моги-сан; казалось, она вот-вот расплачется. Коконе, все еще красная, кинула на нее тревожный взгляд.

…Эй, Мария, ты что затеваешь?..

– Да, но Кадзуки только что взял назад свои слова, что он влюблен в Кирино.

– ИЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ! – завизжала Коконе.

– Коконе, мы в больнице!

– А ну заткнулся, флюгер хренов!

– …

– Короче. В итоге то, что он любит Кирино, оказалось враньем, которое он состряпал на месте, чтобы избавиться от меня. Но я заставила его признаться, и отступать ему было уже некуда.

– Ммм… вроде поняла. Но… но, но! Я все равно думаю, что это свинство по отношению ко мне!

– Разве это не показывает, насколько он тебе доверяет? Разве он не был уверен, что ты, его хорошая подруга, простишь его, если он извинится?

– Ммммммм…

– А может, он даже был не против, если бы ты его вдруг поняла неправильно?

– Э?!

Коконе вновь залилась краской.

…Не, ну правда, зачем было добавлять эту ненужную фразу, Мария?

– Но это нисколько не меняет того, что мы впутали тебя во все это, Кирино. Мы с Кадзуки очень сожалеем, что мы это сделали. Прости нас, пожалуйста.

– Я, я очень, очень сильно извиняюсь…

Я наконец-то понял, что мне представился шанс попросить прощения. Щеки Коконе все еще были розоватыми, когда она, прищурив глаза, посмотрела на меня.

– …Ты хорошенько подумал над своим поведением?

– Д-да. Прости меня.

Видя, как я каюсь, Коконе поджала губы и произнесла: