Пустая

Но в этот момент я поняла, что не согласна.

– Долго ждать-то? Я сказал, вставай к поручню, дрянь. – Парень с бабочкой рванул воротник моего плаща на себя.

Он говорил спокойно, но я поняла: начинает нервничать. Мы были далеко от света фонарей и толп гуляющих, но все же не в глухом лесу.

– Не встану. – Это было прекрасно. Никогда раньше я не чувствовала настолько пьянящей свободы.

Вдруг мне все стало безразлично. Им больше нечем было меня напугать.

– Что ты сказала? – Теперь его лицо побагровело, как будто его вот-вот удар хватит. Он не ожидал сопротивления.

– Лу, пошли отсюда. – Это заговорил Лисси – кажется, его решимость начала угасать. – Ну ее к Гневному, правда.

– Попугали, и будет. – Теперь к нему присоединился и третий. – Зачем из-за этой мерзости вечер портить, а?

– Заткните рты, вы оба. – Лу рванул мой плащ на себя, размахнулся – щеку как кипятком обожгло. Один из стежков Мафальды у ворота лопнул. – Делай, что я сказал. Ты что о себе возомнила, а? Думаешь, я с тобой шучу?

Я схватила его за руки – вцепилась так, что ногти впились в кожу. Бронзовый поручень упирался мне в спину.

– Ну, давай! – Я не узнала своего голоса – сейчас он больше походил на рычание. – Пошути со мной. Попробуй. Но я клянусь – слышишь, ты, все вы! Я клянусь, что буду бороться изо всех сил, и я не смогу с вами справиться, но одного – я клянусь, клянусь, что одного я точно прихвачу с собой – туда, вниз! Ну что? – Я рванула остолбеневшего Лу на себя – и на поручень. – Хочешь полетать со мной? Хочешь?

Расширенные зрачки метались в клетке глаз прямо напротив моих. И я говорила, и все сильнее вонзала ногти, и рычала, пока не почувствовала, что хватка слабеет. Золотая бабочка била своими ажурными крылышками, как в припадке, пока двое других оттаскивали дрожащего от ярости, побледневшего Лу в сторону.

– Оставь, оставь, – успокаивающе бормотал Лисси. – Видишь, она какая-то бешеная?.. Успокойся, братец. Приди в себя, ну.

Убедившись, что Лу на нас не смотрит, Лисси одними губами произнес: «Уходи». Дважды просить не пришлось. Я подхватила плащ и побежала в сторону ресторана, гремящей музыки, смеха. Щека горела – боль от удара пришла с запозданием, – дрожали руки, сердце колотилось, как бешеное. Голова кружилась… но не от страха.

Вниз я спускалась на пустой дребезжащей платформе, и у меня было вдоволь времени для того, чтобы успокоить дыхание и прийти в себя.

Меня трясло от пережитого шока и осознания собственного триумфа, поэтому я не сразу поняла, что на Уондерсмин опустилась ночь, а я плохо представляю себе путь обратно, к университетскому городку. Как это часто бывает, без дневного света все улицы, площади, скверы изменились до неузнаваемости.

Я брела по ночным улицам наугад, стараясь держаться подальше от фонарей. Кураж, который еще недавно владел мной, потихоньку угасал. Уже во второй раз за день я с тоской вспомнила о револьвере, оставшемся в сейфе. Я вряд ли решилась бы пустить его в ход – но с оружием было бы спокойнее.

Редкие прохожие ускоряли шаг, завидев меня. Скорее всего, так же, как и я сама, они нервничали и стремились поскорее вернуться домой. Свернув в очередной переулок, я принюхалась. Пахло морем – гнилью, водорослями, рыбой и солью. Я свернула не туда? Все это время мой путь должен был пролегать достаточно далеко от набережной.

А потом я ощутила кое-что еще – чужое присутствие.

– Заблудилась? – Голос невидимого в темноте человека был гнусавым, будто от насморка.

К шее прижалось что-то холодное, но я не почувствовала страха – только раздражение. День так хорошо начинался – но злоключения ночи и не думали заканчиваться. Я осторожно повернула голову и увидела парнишку лет двенадцати, не больше, но высокого и вооруженного ножом.

– Отдавай все, что есть, – потребовал он. – Быстро.

Большую часть денег я оставила в комнате Прют, поэтому послушно полезла в карман плаща. Спорить с вооруженным человеком – пусть и мальчишкой – не хотелось.

Он слегка отступил в сторону, и свет фонаря упал на его руку, сжимающую нож.

Слабый, мерцающий свет, но я разглядела татуировку с изображением зеленой птицы – прежде я уже видела такую.

– Я знаю Сороку!

Нож у моей шеи дрогнул.

– Во как? – В голосе мальчика зазвучало сомнение.

– Да. Мы с ним… мы с ним работаем вместе. – Я ступала на дорогу чистого вымысла – оступиться на ней легко.

Парень раздумывал. Теперь он выглядел еще младше, чем мне показалось поначалу. Растрепанные волосы были какого-то воробьиного цвета. Расчески, как и воды с мылом, эти волосы не знали давно.

– Если ты работаешь с Сорокой, чего ж я твой голос не узнаю? Сними капюшон. Живо!

Я покорно сбросила капюшон – тянуть было бессмысленно. Эффект превзошел все ожидания. Лицо парня вытянулось, рот превратился в идеально круглую букву «О». Рука с ножом безвольно упала, как будто кто-то выстрелил ему в локоть.

– Ой. – Теперь и говорил он совсем по-детски. – Так он нашел… в смысле… извиняй. Я ж не знал!

– Ничего страшного, – осторожно отозвалась я, отодвигаясь подальше от ножа в его руке. – С кем не бывает…