Пустая

– Верно. Надмагия. – Он произнес это слово с непонятным выражением, сощурился, как будто вспоминая. – Наши ученые уже разобрались в связи между надмагией и кровью. Но… на некоторые вопросы ответов у нас пока нет. Почему иные рождаются с надмагией в крови, хотя никогда и ни у кого в их семье не наблюдалось ничего подобного? Неизвестно… Я довольно быстро обнаружил свою… особенность. Мне было лет пять – и родители думали, что я играю, разговариваю с цветами и птицами… Они не знали, что это цветы и птицы говорили со мной. Само собой, со временем я научился быть осторожным. Я заглушал их голоса… Отворачивался, когда реки или облака на меня смотрели. Тогда надмаги еще не были вне закона и храмовые ищейки не рыскали по их следу… Но я был умен. Я был ребенком – но уже понимал, что начало их преследования – только вопрос времени. Это всегда так, Брина… Тебе ли не знать? Если ты отличаешься – вопрос времени, когда на тебя начнут охоту. Когда ты станешь разменной монетой в чьей-то игре… Когда на тебя вдруг повесят чужие ошибки. Я знал, что это может случиться, и о моих… наклонностях почти никто не догадывался. Пара членов семьи… Близкий друг. Я жил в постоянном напряжении, потому что понимал: то, что знают избранные, рано или поздно станет известно многим. Но жизнь шла своим чередом… Университет. Балы. И моя любовь… – Он отставил чашку и некоторое время молчал, глядя в окно, за которым сгущалась темнота.

– Моя любовь. Ее звали Веллиана. Драгоценный самоцвет… Волосы темные, как ночь… Они всегда пахли медом, как будто она в нем купалась. Синие глаза… Кожа, такая нежная… И она сама – под стать своей красоте. Такая добрая, вежливая, послушная… Она никогда не спорила со мной. И когда я излагал ей свои взгляды на мироустройство или новый спектакль… И когда я объявил ей, что мы поженимся к концу лета. Она только улыбнулась, так светло… И сказала: «Как ты скажешь, мой дорогой».

Мне показалось, что в комнате разлился слабый запах меда.

– …К тому моменту я уже числился на государственной службе – но так, скорее для вида, для репутации… Все это тогда меня не слишком занимало. Учиться было куда интереснее. Мы поженились к концу лета, как я и планировал, и уже скоро она забеременела.

Глаза Судьи – нет, Вайса – затуманились. Кого он видел? Отяжелевшую жену, его медовую красавицу? Кричащего младенца? Или темноволосую девочку с обручем в руке?

– Я был счастлив… Но и встревожен. Я боялся, что мой ребенок окажется отмечен надмагией, как и я… Это было вполне вероятно. Мои исследования показали, что очень часто дети надмагов наследуют силу родителей. Что, если бы она… не сумела контролировать себя? Настроения в обществе к тому времени изменились. Как я и ожидал… К войне с Артой Бирентию вели многие дороги. Популярность правителей падала. Цены росли… Три неурожайных года подряд… Арта же процветала. Как будто все благоденствие, отмеренное Отпустившим на две страны, доставалось одной. Здесь не обошлось без надмагии… Она сумела решить те проблемы, что не дано было решить науке. Правитель слишком поздно понял это, чтобы что-то изменить. Самых сильных успели переманить в Арту – там их чествовали и уважали… Так что немудрено, что те, кому, в отличие от меня, нечего было терять, предпочитали не таиться во мраке, а оставлять Бирентию ради другой судьбы.

– Почему вообще в Бирентии их не любили? – спросила я, отступив от решения слушать молча. – А в Арте…

Вайс пожал плечами:

– Как и в случае с войной… К этому вели многие причины. В Арте – иные истории и иные легенды. В восьмом веке надмаг исцелил наследника Артийского престола – примерно в то же время другой надмаг взял на себя ответственность за Черный мор в Бирентии. Я мог бы рассказывать еще долго – чтобы ты вместе со мной поразилась тому, как сильные чувства порой вершат историю. Вражда. Любовь. Страх… Чаще всего, конечно, страх.

Вайс подлил чаю мне, а потом себе, подвинул ближе ко мне тарелку.

– Не стесняйся. Ведь ты наверняка не ела.

– Вы говорили о войне.

– Верно. Война была неизбежна – потому что в Бирентии накопилось слишком много проблем. Война решала их все, именно поэтому она и должна была начаться.

– Я думала, война создает только больше проблем.

– Смотря для кого. Для людей – бесспорно. Но тех, кто принимает подобные решения… уже сложно назвать людьми. Они мыслят другими категориями – не такими, какими мыслишь ты.

Я ждала, что он добавит «или я», но этого не случилось.

– Итак, война началась – и в один год с ней родилось мое дитя. Моя дочь… Но о ней ты, само собой, тоже уже знаешь.

– Я видела портрет, – тихо сказала я, и Джонован Вайс кивнул: