Пусть вспыхнет пламя

Тони ступил на бульвар, который носил название некогда великого учёного Розенберга, сделавшего несколько значимых открытий в области нейросетей. Бульвар был узок, сугубо для перемещения пешеходов, вымощен аккуратной брусчаткой. Автомобильная магистраль шла несколькими ярусами выше – между железнодорожным монорельсом и самим бульваром. По обеим сторонам виднелись витрины магазинов, где продавали еду, одежду, лекарства, какие-то аксессуары и прочие товары повседневного потребления. Каждый магазин имел ограничения по рейтингу – те, на которых были таблички с надписями «70+», выглядели приятно: витрины подсвечены, одежда модная и красивая, еда свежая. Магазины для обладателей рейтинга «50+» не могли похвастать обилием и ассортиментом товаров, но всё же иногда и такие прилавки смотрелись весьма опрятно. Чего нельзя было сказать о забегаловках с рейтингом «30+». Захудалые, грязные, с поцарапанными стенами и едва светящимися перекошенными вывесками. Эти точки собирали вокруг себя все отбросы общества, в том числе и маргиналов, которые крутились возле подобных магазинов в ожидании выпросить какую-либо еду. Маргиналами именовались люди, рейтинг которых опустился ниже тридцати. Представители данной прослойки лишались возможности устройства на работу, а следовательно и на повышение рейтинга. Их лишали жилья и основных привилегий – таких как бесплатная еда и лечение, одежда и транспорт. К маргиналам относились с презрением, шансов вернуться к нормальной жизни у них почти не было. Для таких людей существовало два варианта. Первый – находиться в статусе маргинала до смерти. Смерть обычно приходила в первые два-три года от голода или болезни. Второй вариант – участие в экспериментальных государственных программах. По сути, из маргиналов делали подопытных кроликов, тестируя на них последние изобретения в области нейробиологии и медицинские препараты. Кто-то выживал и переносил опыты без последствий. Таких возвращали в общество с повышенным до «75» рейтингом, давая шанс на реабилитацию. Кто-то лишался рассудка или становился инвалидом – подобных бедолаг ссылали в специальные учреждения с обновлённым рейтингом, где они доживали остаток жизни – сытые, ухоженные и безвольные. Большинство из подопытных всё же умирало.

Тони приблизился к магазину с красной, едва светящейся табличкой «У папы Гарсона». Это была одна из немногих лавок с рейтингом «30+» в районе, где ещё оставались непросроченные товары. У входа вечно тёрлись маргиналы – вонючие и больные, в обносках, с голодными взглядами, полными безысходности. Тони обогнул толпившихся бедолаг и прошёл внутрь. Помещение было скромным – с низким потолком, с несколькими продуктовыми стеллажами, с парой холодильников и кассой. Пахло средством для травли мышей. Тони прошёлся вдоль полок, набросал в корзину еды – вяленое мясо, трёхдневный хлеб, тушёнка, какие-то консервы, рис и макароны. Мяса, молока и овощей в подобных лавках было не сыскать – обычно такие товары уходили в магазины с более высоким рейтингом. Гарсон, скучающий на кассе, поприветствовал Тони.

– Дружище, вечер добрый! – он снял кепи и растянулся в улыбке.

Это был крупный мужчина лет пятидесяти с добрым лицом и вечно потеющей красной шеей. Он всегда относился к Тони с почтением – впрочем, как и к каждому своему посетителю, независимо от его рейтинга. Иногда даже на свой страх и риск подкармливал маргиналов, прекрасно понимая, что может лишиться за это сразу двадцати очков рейтинга. Штрафы за подобные проступки были весьма суровыми.

– Добрый, Гарсон, – Тони выложил на ленту продукты.

– Как поживаешь? – забрасывая продукты в пакет, поинтересовался Гарсон. – Вижу, дела не идут в гору.

– Ты про рейтинг? – усмехнулся Тони. – Да брось, не в этом счастье.

– А в чём же, брат? – Гарсон развёл руками. – Ты ведь башковитый парень, Тони. Посмотри на себя – питаешься этими убогими продуктами, вместо того, чтобы обогащать организм витаминами. Что случилось, мужик? Куда ты сливаешь свои цифры? Алкоголь, наркота? Или нашёл какую-то бабёнку себе?

– Гарсон, на эти вопросы ты ответа не получишь, – покачал головой Тони. – Не совсем прилично говорить на такие темы.

– О, ну прости, что задел твои чувства! – Гарсон хлопнул огромной ладонью по прилавку. – Я лишь переживаю за тебя, Тони. Я знаю тебя с малых лет, с первого дня, как тебя распределили в А-17. Помню того худощавого десятилетнего сопляка – ходил тут, крутил головой на куриной шее и задавал вопросы: «Как это делается?», «Откуда это берётся?», «Куда это отправляется?» – всё тебе надо было. Честное слово, Тони, я предрекал тебе вовсе не такое будущее.

– Будущее определяет за нас Машина, – пожал плечами Тони, забрав пакет с продуктами с прилавка. – А рейтинг – это лишь цифры, повторюсь снова. Я использую его в соответствии со своими интересами, Гарсон, и об этом я предпочитаю не говорить.

– Да не заводись ты, дружище, – продавец вытер мокрый затылок платком, – я всегда приду на помощь, ты ведь знаешь. У нас в городе новый глава полиции. Говорят, прислали из Первого, смекаешь, что это означает?