Пусть это буду я

Манекены не только изменили свои места, но, что самое странное, оказались переодеты. И если раньше на них были темные плащи, то сейчас их наряды напоминали каталог моды шестидесятых-семидесятых годов.

Они стояли, словно пассажиры, поджидающие автобус, в непринужденных, но закрытых позах, а их пластиковые блестящие лица были обращены к окну, будто бы бросая немой вызов человеку, смотрящему из окна в доме напротив.

Интересно было бы встретиться с ним и расспросить, кто это здесь так развлекался, но у Коли и без того хватало вопросов.

Шутливо помахав в окно, он поспешил дальше по коридорам, чтобы успеть вернуться к себе до прихода Люси и ничего не объяснять. Иначе сестра снова назовет его параноиком и не воспримет его рассуждения всерьез.

Перед дверью в квартиру Таты он остановился и постучал. Немного обождал и заколотил снова, чтобы удостовериться, что ее точно нет дома.

Квартира действительно оказалась пуста, в этом он смог убедиться в следующие десять минут, обойдя каждую комнату и заглянув под каждую кровать, за каждую штору и проверив каждый шкаф.

Более того, обследовав все, Коля не обнаружил ни следов поспешных сборов и стремительного бегства, ни следов борьбы, что он тоже интуитивно допускал.

Чашки после их вчерашнего чаепития были вымыты, на кухонном столе остался лежать блокнот.

«Я не разговариваю не потому что не могу, а потому что не хочу. Писать тем более», – еще раз перечитал он.

Связано ли ее исчезновение с его посещением и их разговором?

Но что такого он, собственно, сказал? Обвинил, как бы выразилась сестра, в меркантильности? Ну и что с того? Какое вообще Тате дело до его мнения?

Коля подозревал, что разгадка данного происшествия, скорее всего, связана с Корги.

Он не пришел на обед, а Тата уехала. Что-то наверняка объединяло эти два события?

Коля тихо вышел из квартиры и закрыл дверь. Ему не хотелось, чтобы кто-то знал, что он заходил к ней, однако, не успел он сделать и пары шагов, как позади него раздался резкий инквизиторский оклик:

– Что ты здесь делаешь?

Козетта стояла внизу лестницы, между четвертым и третьим этажами, и смотрела испепеляющим взглядом.

– Ищу Тату, – честно признался Коля, потому что любые отмазки прозвучали бы нелепо.

– Зачем?

– Странно, что она уехала.

– А тебе какое дело?

– Просто. Волнуюсь.

– С чего бы? – продолжала допрос повариха.

– Мы в некотором смысле подружились.

– В каком это некотором?

Ее требовательность отрезала пути к отступлению.

– Общались, разговаривали…

– Разговаривали? С Татой?

– Я так образно выразился. – Почувствовав себя загнанным в тупик, Коля перешел в наступление: – А почему она так неожиданно уехала?

– Она мне не докладывала.

– Но вы наверняка знаете, что происходит.

– А происходит то… – Козетта выдержала многозначительную паузу. – …То, что Олегу Васильевичу становится хуже и некоторые решили воспользоваться его беспомощностью.

Коля задумался. Какой смысл ссориться с умирающим человеком, если в дальнейшем рассчитываешь на его благосклонность?

– Вы имеете в виду Корги? – нарочно спросил он, надеясь на бо́льшую откровенность, но Козетта лишь передернула плечами и недовольно пробурчала:

– Все вы тут хороши. Будь у меня развязаны руки, я не церемонилась бы. Но в отличие от остальных я слишком уважаю и ценю Олега Васильевича, чтобы пренебрегать его волей. Только беспрекословное послушание способно искупить наши грехи.

Она поднялась на несколько ступенек и понизила голос:

– Еще раз увижу на этой стороне – пеняй на себя!

На обратном пути, проходя мимо комнаты с манекенами, Коля остановился. Он не сомневался, что оставил дверь нараспашку, но теперь она оказалась закрытой. После него здесь определенно кто-то побывал. Он прислушался, но все было тихо. Даже слишком. Обычно в дневные часы шум улицы, проникая через разбитые стекла, здесь никогда не смолкал. А сейчас стояла объемная, пустая тишина, тревожная и необъяснимая.

Коля решительно распахнул дверь и оторопел. Все манекены, переместившись из центра комнаты, выстроились вдоль стен на одинаковом друг от друга расстоянии. Как такое возможно? Он отсутствовал от силы пятнадцать-двадцать минут. Да и зачем кому-то понадобилось играть в подобные игры? Для чего? Чтобы напугать его? Удивить? Выбить почву из-под ног? Внушить неуверенность? На такое был способен только Корги. Он единственный, кто спокойно сюда приходил, да и управиться настолько быстро, передвигая манекены, мог только молодой крепкий парень.

– Эй! – крикнул он в пустоту. – Давай выходи! В чем прикол?

Его голос, прокатившись по коридорам, но ничуть не потревожив давящей тишины, затих слабым эхом вдалеке. Никто не откликнулся, и ничего не произошло.

И все же Коле вдруг стало не по себе. Как если бы он допустил, что манекены могут оживать и передвигаться сами. Ему снова захотелось ударить их, как тогда, в первый раз. Однако прежней решительности и самонадеянности в нем больше не было.

Признаться себе, что бежит от собственных фантазий, он не мог, поэтому прямиком отправился к Корги. Сейчас он даже рассчитывал застать там сестру.