Пусть это буду я

– Слишком много вопросов. – Повернувшись к ней спиной, он подошел к окну и отдернул занавески.

В солнечных лучах его светлая рубашка просвечивала, а волосы отливали серебром. На какое-то мгновение Люсе показалось, что еще немного – и он весь растворится в этом солнце.

– Не приходи больше ко мне. – Неожиданно холодно произнес Корги. – На этом все.

– В каком смысле? – растерялась она.

– Мы с тобой весело провели время, но на этом все. Никакого продолжения быть не может. Надеюсь, ты не собираешься закатывать истерики или устраивать разборки? Мне не хочется раздувать из такой фигни скандал.

– Из-за фигни? – прошептала Люся, не в силах поверить, что он это говорит.

– Если пойдешь жаловаться брату, я натравлю на него Магду. – Сунув руки в карманы, Корги посмотрел на нее исподлобья. – Войну со мной вы не осилите.

– Извини, но я не понимаю. Хочешь сказать, что все, что было вчера, не по-настоящему? И клуб, и концерт, и остальное…

– Концерт по-настоящему, а остальное – нет.

Стало невыносимо душно, на лбу проступил пот, но в этот момент она была бы рада задохнуться, чтобы не испытывать раздирающие изнутри чувства.

Солнце по-прежнему сияло вокруг него, но теперь Люсе виделось, будто он в нем горит.

– Но зачем? Зачем ты так поступил и для чего говоришь сейчас это?

– Понятное дело зачем. Это же игра, а я обожаю игры. Ты очень легкая жертва и была обречена, но в этом доме такая невыносимая скукота, что сойдет и любое развлечение. А говорю потому, что дальше играть интереса нет. Что на кону? Ничего нового я уже не получу, а изображать отношения просто так скучно и бессмысленно.

Он наконец отошел от окна, и солнечный ореол слетел с него, как дымок с догоревшей свечи. Теперь Люся отчетливо различала пренебрежительное выражение лица, снисходительную усмешку и необъяснимую злость во взгляде, как если бы она совершила какой-то проступок и теперь он вознамерился за него отомстить.

– Значит, Магда была права, предупреждая о тебе? Она знала, что ты это нарочно делаешь?

Люся спросила это только потому, что должна была сказать хоть что-то, чтобы сдерживаемый ужас, отчаяние и обида не обрушились на него градом упреков и унизительной для нее мольбы. Она чувствовала, что приближается катастрофа, и готова была умереть на месте, лишь бы избавиться от охватившей ее обреченности, от наступающей черноты и бессилия. Ей нестерпимо захотелось ударить его, причинить боль и пытать, заставляя раскаяться в этой убийственной черствости и чудовищном цинизме.

– В этом доме все всё про меня знают, – усмехнулся Корги. – Не советую драматизировать. Ты хорошая девушка, и мне тебя даже жаль, но сострадание не мой конек. Я получил, что хотел и планирую занять свое время чем-нибудь поинтереснее.

Жестокость, с которой он это произносил, не укладывалась у Люси в голове, словно ему было мало вонзить в нее лезвие, и теперь он с наслаждением проворачивал его внутри, заставляя истекать кровью.

– Все, давай, пока. – Взмахом руки он указал ей в сторону выхода. – У меня много дел.

– Сидеть в шкафу?

– Тебя это не касается.

Оглушенная и раздавленная, Люся тенью вышла из его комнаты и двинулась в сторону выхода, однако на пороге его студии остановилась.

В ней царил еще больший бардак, чем обычно. Мольберты валялись, многие рисунки были смяты, некоторые разорваны, ваза с цветами разбита о стену, о чем свидетельствовало темное пятно с влажными потеками и смешавшиеся с осколками пионы на полу. Несчастный манекен, оставшись без руки, скорчился в нелепой позе под подоконником. Другая стена была забрызгана красками в стиле авангардистских экспериментов.

Очевидно, Корги находился в страшном бешенстве, когда все здесь крушил.

Где-то хлопнула дверь. Вздрогнув, Люся поспешила к выходу.

Единственное, что она отчетливо понимала: отсутствие Корги на обеде, очередные пространные высказывания Магды и все, что он ей сейчас наговорил, имеют одну общую причину, и имя ей – Гончар.

– Можно с вами поговорить? – Люся отправилась к Магде сразу, как только вышла от Корги.

Она боялась, что, если возьмет паузу, даст волю слезам и погрузится в переживания, обратного пути уже не будет. Страдания завладеют ею целиком, опустошат и окончательно отключат разум. Но до тех пор, пока она не выяснит, что произошло между Корги и писателем, расслабляться было рано.

Если Коля узнает, как Корги обошелся с ней – а он сразу это поймет, – то немедленно кинется разбираться с ним, что с учетом его скопившегося в последнее время раздражения обязательно закончится дракой.

Магда молча посторонилась, пропуская ее в свою квартиру, закрыла дверь на несколько замков и кивком головы велела проходить.

– Прошу вас, расскажите мне обо всем, – взмолилась Люся, присаживаясь на край дивана в гостиной. – Мне показалось, что вы хотели меня о чем-то предупредить, но я вас не слушала и не понимала. Но сейчас как будто начинаю понимать…

Магда осталась стоять посередине комнаты, словно не рассчитывая, что Люся задержится надолго.