Пусть

Попутчики. Пожилая женщина, девчонка, мужик. Почти полный набор. Как хорошо, что вечерняя посадка. Не нужно знакомиться. Почему-то смущали его первые минуты знакомства в поезде. Вот только узнал человека и тут же спи с ним рядом. Странно. Небезопасно. Неуютно.

Но завтра придется… Эх, завтра будет завтра.

По скрипу койки внизу было понятно, что не спалось не только ему.

Девчонку ему рассмотреть не довелось, выходил, когда она садилась, а после она вышла. В общем, не видел.

И вдруг, непонятно от бессонницы что ли, стало любопытно, какая она.

Он улыбнулся в темноте. Как в детстве перед Новым Годом или днем рождения лежишь ночью и гадаешь, какой подарок получишь. И не спится так же, как сейчас.

Станция. Фонарь бьет прямо в глаз. Он подвинулся в угол, но это не особо помогло. Да, не под его размеры койка. Плечо вот-вот свесится. Он закрыл глаза и сквозь веки свет фонаря уже не казался таким слепящим. Почти как солнечный. В тот день.

Память постаралась изобразить все в красках, и он увидел темную фигуру на берегу среди яркой майской зелени.

Снизу раздался скрип, потом шуршание и шелест бумаги. Воспоминание тут же исчезло. И стало немного грустно и, пожалуй, досадно. Что она там внизу делает?

Письма пишет…мелким почерком. Он снова улыбнулся. Раздражение тут же ушло.

Грохот снизу означал уже боевые действия. Он перевернулся на бок и мельком взглянул вниз. Ничего, никого. Успокоилась, кажется. Да, с такой суетливой поживи. Замучает. Досталось же сокровище кому-то. То ли дело Мечта…

Сложилось так, что на следующий, после того памятного дня, ему выпала командировка. Да аж на два месяца.

Он был на берегу после приезда каждый день в течение целых двух недель.

Предполагая, что она работает неподалеку, и выходит погулять в обеденный перерыв к речке, он появлялся на берегу в начале двенадцатого и уходил в третьем часу.