Пусть

Все лето она не вспоминала о нем, а в этот хмурый ноябрьский вечер вдруг вспомнила. Вспомнила и схватилась за карандаш, пытаясь удержать на бумаге тот момент единения их душ.

Сейчас, глядя на эту картину, она снова почувствовала дуновение ветра на своем лице, и краска вновь залила ее щеки, когда она увидела, что он обернулся. Нет, она не видела его глаз, просто чувствовала их. Бездонные и затягивающие, они словно откликались на ее зов.

Рука ее вновь заиграла на листе и замерла, оставляя неясный контур мужчины среди ясного майского дня.

3

Вагон раскачивался и скрипел. Машинист набрал ночную скорость, и на каждом повороте ей казалось, что поезд сейчас выпрыгнет из рельсовой колеи и поскачет по шпалам прямо в обрыв. Успокоив разбушевавшуюся фантазию, уже нарисовавшую катастрофическую картинку, она переключилась на более приятную тему.

Долгожданный отпуск. Она тихо усмехнулась, боясь разбудить соседей по купе. Образ ее всезнающей подруги тут же возник перед глазами, крутя пальцем у виска. «Ты сумасшедшая, – сказала та в последнюю их встречу перед отъездом. – Когда все едут на юг, в теплые края на бархатный сезон, ты едешь морозить нос».

Она снова усмехнулась. В Петербурге сложно отморозить нос в конце сентября. Да, там не так тепло, как на побережьях южных морей, но чем-то притягивал ее сентябрьский Петербург, точнее его пригороды. И она нарочно выбрала поезд, так как долгая дорога под мерное раскачивание навевала вдохновение, и строчки сами ложились на бумагу. Пусть даже неровно. А стихоплетение всегда настраивало ее на созерцательное времяпрепровождение. Ей хотелось привезти не просто фотографии, но настроение, воздух, восторг – все свои впечатления.

Поезд вновь прошел поворот, и она задела стенку головой. Отодвинувшись от стены, она поблагодарила кого-то за то, что выросла среднего роста и ее ноги не упирались в противоположную стенку купе.

От размеров купе мысли перескочили к попутчикам. Поезд отправлялся поздно вечером, поэтому познакомились вскользь и ее это устраивало. Завтра утром все будет по-другому. Двое молодых мужчин и бабушка. Бабушка должна ехать до конца. Уже успела рассказать о внуках в Петербурге. Мужчины же были сдержаны и молчаливы. Как же хорошо ничего не знать о людях. При желании можно спокойно что-нибудь придумать о них. Ну, вот, например тот, что напротив нее наверху. Конец сентября, а он совсем не загорел за лето, значит офисный работник. Может он налоговый инспектор, а может…может он едет домой, а вовсе не отдыхать. С тем же, кто расположился прямо над ней, было сложнее. Она видела его мельком. Лицо незнакомо, но фигуру будто видела где-то или похож просто.

В окне замелькали огни. Какая-то станция. Вот ведь, никуда не спешишь, спи себе, а не спится, хоть глаз коли. Точно станция. Остановились. Интересно, долго будем стоять? Может быть поскладывать строчки? Что б уж точно уснуть. Мысленно улыбаясь, она подняла подушку и полезла в сумку за тетрадью. Тетрадь была старая, затертая и наполненная какими-то листочками. Размеры племянников, квитанции, стихи, рисунки, чьи-то телефоны – чего там только не было. Листочки регулярно выпадали, но она настойчиво вкладывала их обратно. Хотела было вклеить, но все руки не доходили. Вот и в этот раз, стоило ей только вытянуть тетрадь из сумки, как часть листочков веером разлетелась по купе. Так всегда, когда хочешь не шуметь, что-нибудь случится. И это что-нибудь будет скрипучим, шуршащим, звенящим или громыхающим. Громыхнула ручка, но не громко (ковровые дорожки в купе все же здорово), зашуршали листочки совершенно разных размеров и цветов. Пришлось вставать и скрипеть кроватью. Потом собирать разлетевшиеся сокровища. Конечно же, не забыть стукнуться головой о столик, вновь проскрипеть кроватью и замереть на мгновения, слыша, как скрипит верхняя полка. Разбудила все-таки. Но верхний сосед тут же затих, и она перевела дыхание.

Пока собирала листочки, поезд уже тронулся, что, собственно, и стало причиной удара головой. Освещение включать она уже не решилась и, оставив тетрадь на столике, отринула мысль написать что-нибудь в темноте. Решив сочинять про себя, она почти сложила пару строк. Вот только упрямая рифма к слову «аромат» никак не хотела находиться. Сон все же победил.

4

Он лежал с закрытыми глазами. Колеса поезда так громко стучали, что сна не было, несмотря на то что усталость, казалось, свалит его.

Мышцы гудели после тяжелого дня. Суета, сборы, метание, закругление тысячи дел перед поездкой. И ведь, как всегда, именно в этот день ты понадобишься всем знакомым, даже тем, которых уже сто лет не встречал. И, конечно, всем срочно. А потом, конечно, пробки – и на вокзале чуть ли не в последнюю минуту. Но вот долгожданная ночь, поезд едет, вагон качает. И не спится, будто все еще бежишь куда-то, решаешь что-то.