Пушкин в Михайловском

«Читай»,— давал совет Пушкин тому, кто хочет в глуши, «под кровлею пустынной», «славно зиму провести». Поэт сам следовал этому совету. «Груда книг» в деревенском кабинете Онегина — из деревенского кабинета Пушкина. «Верные друзья» книги, как всегда, были здесь рядом с рабочими тетрадями. Пётр Парфенов рассказывал, что, когда отвозили книги Пушкина из Михайловского в Петербург, их было очень много: «Помнится, мы на двенадцати подводах везли; двадцать четыре ящика было; тут и книги его, и бумаги были…»[142] Рассказ старого кучера часто повторяли как достоверное свидетельство — Пушкин в Михайловском перечитал двенадцать подвод, 24 ящика книг. Разумеется, это только легенда. Быть может, в январе 1827 года или позже и везли 24 ящика на 12 подводах, но тогда в них были не одни книги и бумаги поэта. Однако сама легенда знаменательна и при всей своей фантастичности ближе к истине, чем утверждение Е. И. Осиповой, будто книг у Пушкина «своих в Михайловском почти не было, больше всего читал он у нас в Тригорском»[143]. Конечно, главным образом Пушкин читал в своём кабинете, и книг своих у него было много. Приехав в деревню, он вряд ли нашёл здесь сколько-нибудь значительную библиотеку — Осипу Абрамовичу она явно была не нужна, а Надежда Осиповна и Сергей Львович бывали в Михайловском лишь наездом. Но постепенно у него образовалось довольно значительное собрание.

Немало книг привёз он с собой из Одессы, регулярно получал из Петербурга через брата, Плетнёва, Дельвига и других друзей, от авторов и издателей. Дельвиг писал ему ещё в сентябре 1824 года: «Продав второе издание твоих сочинений, пришлю тебе и денег и, ежели желаешь, новых книг. Объяви только волю, каких и много ли. Журналы все будешь получать». И письма Пушкина с первых дней пребывания в деревне наполнены просьбами о присылке различных изданий: «Книг, ради бога книг». «Стихов, стихов, стихов!» — пишет он брату и шлёт длинные списки сочинений русских и французских писателей, трудов философов и учёных, различных журналов и альманахов. Здесь Байрон и Вальтер Скотт, Шекспир и Шиллер, Ламартин и Жанлис, Шлегель и Сисмонди, Фуше и Лебрен; сочинения Державина («прочёл всего»), «Эда» Баратынского, «Новогреческие песни» Гнедича, «Думы» и «Войнаровский» Рылеева, «Путешествие по Тавриде» Муравьёва-Апостола, «Жизнь Емельки Пугачёва» и «историческое, сухое известие о Сеньке Разине»; «Полярная звезда», «Северные цветы», «Русская старина», «Русская Талия», «Невский альманах», «Московский телеграф», «Литературные листки», «Северный вестник»; всевозможные календари, книга о верховой езде и т. д., и т. д.

Свои сочинения и издания присылали Жуковский, Козлов, Рылеев, Бестужев, Дельвиг, Полевой. «Журналы все получаю» (Вяземскому); «Благодарю за книги» (брату); «Да пришлите же мне Старину и Талию, господи помилуй, не допросишься» (ему же); «Пришли мне чухонку Баратынского, а то прокляну» (ему же),— Баратынского Пушкин любил и поэзию его ценил очень высоко; «Я не получил Литературных Листков Булгарина, тот №, где твоя критика на Бауринга. Вели прислать» (А. Бестужеву)…

Книги отправляли почтой или с оказией. Главный поставщик П. А. Плетнёв регулярно сообщал в письмах: «Все, мною посланные, книги ты уже должен теперь получить… Может быть, не скоро доходят до тебя повестки из вашей почтовой экспедиции. Это надобно разобрать самому тебе…»; «На 200 руб. купится тебе книг и пр. и перешлётся на днях в Михайловское…»; «Вот тебе, радость моя, и книги…»

Приведённый весьма не полный перечень — свидетельство как широты интересов Пушкина, универсальной его образованности, так и неугасающего интереса ко всему происходившему в современной общественно-политической и литературной жизни России и Европы.

Если массу скопившихся за два года в михайловском кабинете поэта книг нельзя измерять десятками ящиков, то сотнями томов измерять их можно наверняка. Часть из них Пушкин, вероятно, увёз или отослал, когда уезжал из деревни в ноябре 1826 года, 134 отобранных им тома отослала в Петербург с садовником Архипом по зимнему пути в конце января 1827 года Арина Родионовна («…мы батюшка от вас ожидали писма, когда вы прикажите привозить книги но не могли дождатца: то я и посылаю больших и малых книг сщетом — 134 книги» — так говорилось в её письме 30 января). Остальные, по-видимому, были доставлены Пушкину зимою 1831/32 года при содействии П. А. Осиповой (он просил об этом Прасковью Александровну в письмах конца декабря 1831 — начала января 1832 года).

При своей замечательной памяти поэт легко запоминал всё, что находил для себя важного в прочитанных книгах. Особо заинтересовавшие его места отмечал на полях, а иногда тут же записывал вызванные ими мысли, которые вскоре находили отражение в письмах и статьях. Так и в книгах, прочитанных Онегиным, Татьяна находит отметки —

То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком.