Пушкин в Михайловском

Сыновья все вышли в офицеры, моряки и артиллеристы. Некоторые потом служили по гражданской части. Старший Яков служил во флоте, вышел в отставку в 1798 году лейтенантом, потом имел чин коллежского асессора. Пётр и Дмитрий вышли в отставку поручиками, Александр — корнетом. Семён, выйдя в отставку, получил чин 12-го класса (с ним имел дружеские и деловые связи Сергей Львович). Павел дослужился до подполковника (об этом незаурядном человеке, весельчаке и острослове, о его трагической судьбе подробнее скажем ниже). Многие сыновья Исаака Абрамовича и Анны Андреевны — участники Отечественной войны.

В 1810-е годы в Воскресенском всё ещё хозяйничала Анна Андреевна (умерла не ранее 1826 года), хотя большая часть имения была продана за долги ещё в 1800-х годах. Кто из детей жил там с нею постоянно, неизвестно. Но в летнее время многие слетались в родное гнездо. И тогда, несмотря на все невзгоды, в доме и парке Воскресенского бывало шумно и весело, царила присущая ему атмосфера гостеприимства и доброжелательства. Собирались не только домочадцы, но и близкие и дальние родичи и соседи. Хлопали пробки. Под звуки фортепьяно или любительского оркестра кружились в вальсе пары. До глубокой ночи не смолкали шутки и песни[42].

В такое-то время, в 1817 и 1819 годах, здесь мог познакомиться со многими своими двоюродными дядями, тётками и другими родственниками юный Пушкин. А с некоторыми из них поддерживал знакомство и позже, в 1820-е и 1830-е годы.

Ганнибаловская вотчина — псковские владения «арапа Петра Великого» Абрама Петровича Ганнибала, его детей и внуков. Всё, что видел, слышал, узнал здесь Пушкин, люди, с которыми здесь встречался, не забылись поэтом, оставили особый след и в его творчестве.

Год 1817

Впервые в Михайловском

«Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч….» Так начал Пушкин дневниковую запись, сделанную в Михайловском позднее, 19 ноября 1824 года (обрывок листа с этим текстом случайно сохранился, когда поэт после декабрьских событий 1825 года уничтожал все свои записки).

Свидетельство об окончании Лицея Пушкин получил 9 июня 1817 года, 3 июля подал прошение в Коллегию иностранных дел, куда был зачислен на службу, о предоставлении ему отпуска для выезда в Псковскую губернию по домашним делам, 8-го получил соответствующий «пашпорт» и на следующий день был уже в дороге.

Первый месяц свободы после шестилетнего затворничества, проведённый юным поэтом в столице, был радостным, весёлым. Сбросив лицейский мундир и форменную фуражку, сменив их на модный чёрный фрак с нескошенными фалдами и широкополую шляпу à la Bolivar, Пушкин с головой окунулся в шумную, пёструю столичную жизнь. Он был бодр, жизнерадостен, жаждал всё новых и новых впечатлений.

Когда Сергей Львович и Надежда Осиповна с Ольгой и Львом собрались на лето в Михайловское, он не отказался ехать с ними.

Деревня. Неяркая природа средней полосы России — ржаные поля, сосновые и берёзовые рощи по холмам, тихая речка среди заливных лугов… Пушкин не видел всего этого с того уже далёкого предлицейского времени, когда вся семья каждое лето проводила в подмосковном бабушкином сельце Захарове. Он не забыл своих первых деревенских впечатлений. Но это были детские впечатления.

Теперь же в деревню ехал уже не ребёнок, и деревня, куда он ехал, была особенная — та самая ганнибаловская вотчина, о которой много слышал.

Ехали трактом на Гатчину, Лугу, Порхов, Бежаницы, Новоржев. Это был самый удобный и короткий путь. Тракт имел важное военно-стратегическое значение и потому содержался лучше другого, которым также пользовались,— от Луги на Псков, Остров, Опочку.

По-видимому, в дороге родились шуточные стихи:

Есть в России город Луга
Петербургского округа;
Хуже не было б сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.

Есть основание относить эти стихи именно к первому знакомству поэта и с Лугой, где останавливались на почтовой станции, и с Новоржевом, столь же неказистым заштатным городишком, ближайшим к Михайловскому, (потому он — «мой»). Написанные в духе эпиграмм юного Пушкина, стихи могли быть в не дошедшем до нас его письме из Михайловского кому-то из друзей.

Немалый путь — 430 вёрст — занял почти трое суток.

Михайловское встретило Пушкина во всей прелести своего июльского наряда. Всё вокруг цвело и благоухало.