Пушкин и его современники

Известно, что сватовство Пушкина было принято скептически его будущей тёщей, Н. И. Гончаровой, которая, как писал поэт Бенкендорфу 16 апреля 1830 г., страшилась выдать дочь свою за человека, «имевшего несчастие подвергнуться неудовольствию императора»… Поэтому Пушкин в этом письме и просил о том, чтобы Бенкендорф выяснил его официальное положение и отношение к нему правительства: «Счастие моё зависит от одного благосклонного слова того, к которому моя преданность и моя благодарность бескорыстны и безграничны», — писал Пушкин (XIV, 78, 406). Бенкендорф отозвался на эти строки письмом от 28 апреля, в котором, успокаивая Пушкина, писал, что государь с удовольствием услышал о намерении его жениться и поручил ему сообщить, что он, Пушкин, находится не под гневом, а под отеческим попечением его величества и что он доверен Бенкендорфу не как шефу жандармов, но как человеку, которому император оказывает своё доверие, и лишь для того, чтобы наблюдать за ним и руководить его своими советами. В конце письма Бенкендорф писал, что уполномачивает Пушкина показывать настоящее его письмо всем тем, кому он сочтёт нужным, — чтобы тем самым рассеивать неблагоприятные о нём слухи, будто он находится в дурных отношениях с правительством. Получив это письмо, Пушкин и написал Бенкендорфу свой благодарственный ответ; придя в Петербург, письмо не застало здесь Бенкендорфа, попало в руки фон Фока и последним было переслано, при письме от 18 мая, к шефу, после чего так и оставалось при бумагах, не будучи включено в «дело» Пушкина. Вот что писал фон Фок из Петербурга, 18 мая 1830 г. (Секретный архив, № 1029), Бенкендорфу, за несколько дней перед тем выехавшему оттуда для сопровождения Николая I в одну из его поездок: «J’annexe a ma missive un chiffon de lettre de notre fameux Pouschkin. Ces lignes le caracterisent parfaitement dans toure sa legerete, dans toute son etourderie insouciante. Malheureusement, c’est un homme ne songeant a rien, mais pret a tout. C’est l’impulsion momentanee qui le fait agir…»[193] A вот и самое письмо Пушкина к Бенкендорфу:

Mon General.

C’est a la sollicitude de Votre Excellence que je dois la grace nouvelle dont l’Empereur vient de me combler: veuillez recevoir l’expression de ma profonde reconnaissance. Jamais dans mon coeur je n’ai meconnu la bienveillance, j’ose le dire, toute paternelle que me portoit Sa Majeste, jamais je n’ai mal interprete l’interet que toujours vous avez bien voulu me temoigner; ma demande n’a ete faite que pour tranquilliser une mere inquiete et que la calomnie avoit encore effarouchee.

Veuillez recevoir, mon General, l’hommage de ma haute consideration.

Votre tres humble et tres obeissant serviteur

7 Mai 1830. Moscou[194]

Alexandre Pouschkin

Через месяц после этого письма, 10 июня того же года, в письме из Петербурга к Бенкендорфу, продолжавшему находиться в отсутствии, фон Фок писал (Секретный архив, № 1029):

«Toutes les nouvelles de l’Interieur continuent d’etre tres rassurantes et ne presentent aucun accident a marquer. J’ajoute quelques petites notices, ainsi qu’une lettre tres drole de Pouchkin, que Vous deciderez dans Votre sagesse»[195].

Это, конечно, было письмо Пушкина из Москвы от 29 мая 1830 г., в котором поэт просил Бенкендорфа исходатайствовать ему разрешение у государя на переливку находившейся в Полотняном Заводе, у деда его невесты Гончаровой, бронзовой статуи Екатерины II, за которую скупщики меди предлагали сорок тысяч рублей. Письмо это давно известно в печати[196].

В одном из следующих своих писем, от 11 октября 1830 г. (Секретный архив, № 1029), фон Фок писал Бенкендорфу в Москву: «Je Voue envoie un numero de la Gazette litteraire de Viazemski, Pouchkin et consorts. Vous y trouverez un article mystique, que j’ai marque au crayon. Ce parti cherche des adherens»[197].