Пушкин и его современники

Посетив однажды, 15 сентября 1827 г., поэта в Михайловском, А. Н. Вульф застал Пушкина за его рабочим столом, на котором, наряду с «принадлежностями уборного столика поклонника моды», «дружно… лежали Montesquieu с „Bibliothèeque de campagne“ и „Журналом Петра I“; виден был также Alfieri, ежемесячники Карамзина и изъяснение слов, скрывшееся в полдюжине русских альманахов»[962]. Помимо покупок, Пушкин получал от своих друзей и знакомых-писателей их произведения и издания, которые в довольно большом количестве входили в состав его библиотеки и отчасти доныне в ней сохранились. Любовь к книге никогда в Пушкине не остывала и во всю жизнь в нём не охладела. Обыграв И. Е. Великопольского (1828), он, вместо денег, взял у него тридцать пять томов «Энциклопедии»[963]. Летом 1832 г. только что выпущенный из Лицея Я. К. Грот случайно сошёлся с Пушкиным в английском книжном магазине Диксона. «Увидя Пушкина, — рассказывает он, — я забыл свою собственную цель и весь превратился во внимание: он требовал книг, относящихся к биографии Шекспира, и, говоря по-русски, разспрашивал о них книгопродавца»[964]. Временно находясь в Москве в 1831 г., он заказывает Плетнёву прислать ему книг от Беллизара[965]; попав в 1833 г. в Ярополец, к тёще, он с восторгом пишет жене: «Я нашёл в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с вареньем и наливками[966]. Таким образом, набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен»[967]. По приезде затем в Москву, по пути в Оренбург, он, «по своему обыкновению, бродил по книжным лавкам», хотя и «ничего путного не нашёл». «Книги, взятые мною в дорогу, — добавляет он, — перебились и перетёрлись в сундуке. От этого я так сердит сегодня, что не советую Машке [дочери] капризничать и воевать с нянею: прибью» (XV, 75—76). 17 апреля 1834 г. поэт сообщает жене, что он, вместе с С. А. Соболевским, «приводил в порядок библиотеку» (XV, 128), а 29 мая пишет: «Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растёт и теснится» (XV, 153). Уехав на короткое время в Михайловское осенью 1835 г., он берёт у баронессы Е. Н. Вревской переводного Вальтера Скотта и перечитывает его, жалея, что не взял с собою английского. «Кстати,— пишет он жене, — пришли мне, если можно, Essays de М. Montaigne — 4 синих книги, на длинных моих полках. Отыщи»[968]; в то же время он по вечерам ездит в Тригорское и «роется в старых книгах» (XVI, 52). «Что-то дети мои и книги мои?» — спрашивает он жену из Москвы 16 мая 1836 г., тревожась о том, как совершится переезд семьи на дачу с зимней квартиры…

В путешествия Пушкин всегда брал с собою запас книг. Так, мы видели, что они были с ним во время его поездки в Оренбург. М. В. Юзефович, встретившийся с поэтом в Закавказье в 1829 г., передаёт, что у него «было несколько книг и в том числе Шекспир»[969], а в Эрзеруме читал он «Божественную комедию»[970]. Л. Н. Обер свидетельствует, что перед отъездом своим из Москвы в Петербург (рассказ его, вероятно, относится не к 1829, а к 1828 или 1827 г., когда Пушкин неоднократно бывал в обеих столицах[971]) поэт, остановившийся в его доме, передал ему ключ от своего сундука с книгами, прося сохранить их во время его отсутствия и позволив в них рыться. Пересматривая их, Обер увидел, что «книги все были, большею частию, на иностранных языках»[972].

Таким образом, книги всегда и везде сопутствовали Пушкину, — и мы назвали бы его библиофилом в лучшем значении этого слова. В последние два года своей жизни Пушкин в большом количестве покупал книги у Беллизара, не имея сил совладать с желанием приобретать их, несмотря на требования рассудка, который не мог не подсказывать поэту, что траты его на книги совсем не соответствовали обстоятельствам, в которых он тогда находился, и его бюджету. Просматривая эти счеты и письма Беллизара с требованиями об уплате долга, мы можем понять, что, действительно, книги были «единственным предметом влечения» Пушкина, как выразился хорошо осведомлённый Лёве-Веймар в написанном им некрологе поэта (Journal des Débats. 1837, 3 mar.)[973]. Незадолго до смерти, в 1836 г., набросав известное стихотворение своё: «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…» — поэт сопроводил его следующим замечанием: «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу — тогда удались он домой. О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические, семья, любовь etc.» (III, 941). Так мечтал поэт, но мечтам его о тихом пристанище не суждено было осуществиться. Вот почему его предсмертное прощание с книгами, этими нелицемерными друзьями всей его жизни, приобретает в глазах наших особенную трогательность и ценность.