Пурпурный занавес

Эти мысли были прерваны коротким звонком в дверь.

– Кого там с утра чёрт несёт… – вполголоса проворчал Николай, но открывать пошёл.

Приложился к глазку. За мутным стёклышком маячила и так не блещущая красотой, а тут ещё и искажённая фокусом физиономия Василия.

– Сосед, ты? – ненужно спросил Гордеев.

– Ну… – как-то сдавленно вымолвил тот.

Николай отпер.

Некое неясное движение почудилось ему в стороне лифта – тень, что ли.

– Привет. Чего тебе?

– Да это… вот… – ещё невразумительнее промямлил Василий, бегая глазами.

– Ну, заходи, заходи.

Маху дал бывший десантник и нынешний экстрасенс. Ничего не почуял, как последний лох.

– Стоять! На месте! Лежать! Мордой в пол!.. Руки! Твою мать!..

Сбитый с ног Вася птичкой порхнул в кухню.

А Коля уже лежал вниз лицом. Десантная закваска, правда, сработала – он увернулся от первого удара, пригнулся от второго – но тех была целая группа, его сбили, впечатали в пол, навалились, руки сжали мёртвой хваткой – он было дёрнулся, да куда там.

– Лежать, гнида! – рявкнуло в самое ухо.

– Здоровый, кобель… – пыхтел другой голос.

Николай ощутил, как на запястьях туго клацнули наручники.

– Готов! – радостно крикнул звонкий тенор.

– Поднимите, – велел властный, с хрипцой баритон.

Безжалостно Гордеева перевернули, дёрнули вверх, поставили. Он не сопротивлялся. Он знал – это бесполезно.

Рослый парень в свободно висящей на широких плечах джинсовой куртке произнёс безо всякого выражения:

– Вы имеете право хранить молчание в отсутствие вашего адвоката… – тем самым хрипловатым баритоном. Он заученно проговорил длинную фразу, которую Гордеев в горячке пропустил мимо ушей, успев поймать лишь самый конец её: – …всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Отговорив это, высокий холодно усмехнулся:

– Ну, вот и всё. Финита ля комедия!

Николай призвал к себе всё своё спокойствие.

– В чём дело, господа? – так же холодно спросил он. – На каком основании вы нарушаете закон?

– Волк тамбовский тебе господин, – грубо сказали сзади и ткнули в спину чем-то твёрдым.

Высокий прищурился. Во взгляде его Николай увидел то, как смотрят в самом деле на последнюю дрянь – глисту там или вошь.

– Врёте, малопочтенный, – внятно выговорил он.

Николай не обиделся.

– Не понял, – только и сказал.

– Поясняю, – с удовольствием молвил рослый. Сунулся в карман джинсовки – от этого движения Николай мельком увидал ремень чересплечной кобуры – вынул бумагу и, встряхнув, развернул её.

– Прошу, – издевательски-вежливо предложил он. – Ни одной буквы закона мы не нарушили. Это постановление об аресте, а вот… – он достал другую бумагу, – на обыск. Ознакомьтесь!

Пока Николай знакомился, длинный обернулся.

– Костя, – сказал напарнику, другому штатскому среди камуфляжных, в чёрных масках собровцев, – давай-ка понятых организуй.

– Да вон! – Костя хохотнул, – один уже есть, – ткнул пальцем в Васю.

– Ну, второго давай.

– Иду, иду.

Высокий шагнул в комнату, осмотрелся.

– Давайте-ка его сюда, – распорядился он. – Вот, в кресло.

Камуфляжники подтащили Николая к креслу, кинули туда – страшно неудобно; со скованными сзади руками он вынужден был нагнуться вперёд, чуть ли не мордой в колени.

Опер в штатском уселся напротив.

– Значит, как я понял, чистосердечно признаваться мы не желаем?

Николай ощущал во рту слабенький привкус крови. Он потрогал языком изнутри левую щёку. Наверное, не заметил, как прикусил.

– В чём, – переспросил он, – признаваться?

Маски гоготнули. Но высокий не улыбнулся, не озлился. Лицо его осталось совершенно бесстрастным.

– В убийствах, – сказал он. – По крайней мере, в одном. Но я думаю, что будет лучше признаться во всех.

Задержанный скривился в усмешке:

– Для кого лучше?

– Для всех. В том числе и для вас. Хотя… что уж там у вас может быть лучшего.