Пурга в ночи

— А тебе што? — Испитая физиономия шахтера перекосилась. Он облизал покрытые белым налетом губы. — Кто ты такой, чтобы тебе я отвечал?

— Булат зовет, — сказал Антон.

— А пусть он катится, знаешь куда? — Кулемин выругался, но тут же посмотрел в сторону поселка. — Ладно уж. Пошли…

Они вернулись. Кудемин подошел к Булату, заложив руки в карман.

— Ну, што тебе?

— Куда направился?

— В кабак. Голова трещит. — Кулемин скорчил гримасу. — В башке ноет.

— Сивухой голову не очистишь, — не дослушал Булат. — Завтра еще хуже будет. Давай за уголек берись. Быстро поправишься.

— Да ты что? — уставился Кулемин на Булата в изумлении. Он не верил тому, что услышал. — Шахтеру свободному выпить нельзя?

— Сейчас нельзя, — подтвердил Булат.

— Да за что мы переворот делали? — закричал взбешенный Кулемин. — Кто ты такой, чтобы приказывать. А? Я спрашиваю, кто ты такой?

Подошел старый чукча Евтуги, с досадой плюнул под ноги Кулемину:

— Совсем плохой. Человека нет, дурака…

Он что-то громко сказал по-чукотски. Из толпы вышли семь чукчей, и они вместе с ним ушли к забоям.

Кулемин продолжал шуметь, надеясь на поддержку, но не получил ее. Шахтеры обругали его и ушли в забой. Даже Малинкин не выступил в защиту друга, хотя по его лицу было видно, что вмешательством Булата он недоволен больше Кулемина. Излив свою ярость в ругани, Кулемин ушел вслед за шахтерами. Колчаковцы не показывались.

— Что-то замешкались! — Харлов ушел в барак и через минуту вышел вместе с ними.

На копях начался первый рабочий день после переворота. Булат вместе с Моховым осмотрели жилье шахтеров. Здесь кроме Малинкина находилось еще четверо колчаковских милиционеров. Избитые шахтерами в начале восстания, они медленно поправлялись. Шахтеры, забыв о своей злобе, ухаживали за больными как могли.

— Надо их перевести в Ново-Мариинск, — решил Булат. — Пусть Струков выхаживает.

Услышав слова Булата, они взмолились:

— Не надо. Не надо. Мы тут скоро поправимся и тоже пойдем уголь рубать…

Милиционеры почему-то подумали, что их под предлогом лечения хотят расстрелять. Малинкин, ковыляя вокруг, твердил:

— Мы тут останемся, тут. Пусть люди видят, что они с нами сделали. Никуда мы не поедем.

— Не поедем, не хотим! — все громче говорили больные, и Булат, махнув рукой, вышел.

— Малинкин мне не нравится, — поделился своими наблюдениями Антон. — Сеет он смуту.

— Да, болтлив и жаден, — согласился Булат. — Шахтеры его не уважают.

Они увидели спешившего к ним Харлова.

— Ты, Булат, назначил меня вместо Щетинина, ты и помогай мне.

— Что случилось? — Булат смотрел через плечо Харлова.

Шахтеры выкатывали первые тачки с углем и высыпали его. На ослепительном снегу уголь казался еще чернее. Шахтеры с удовольствием работали.

— Эй, Булат! — крикнул один, гоня перед собой Тачку. — Твои крестники ручки боятся запачкать.

— У них перчаток нет! — подхватил другой, и шахтеры весело захохотали.

— Слышал? — мотнул головой Харлов. — Это они о колчаковцах.

— Понял.

Булат направился к темному входу, ведущему в забой. Антон последовал за ним. Харлов говорил:

— Еле-еле двигаются.

— Ты им показал, как надо рубать? — остановился Булат.

— В сторону смотрят, — развел тот руками.

— Понятно. — Булат раздумал идти в шахту. — Повременим до конца работы.

Была глубокая ночь, когда колчаковцы вернулись из забоев в барак усталые и голодные. Шахтеры не спали. Настроение у них было хорошее. Впервые они работали не до полного изнеможения. Семь часов пролетело почти незаметно. Колчаковцев, которые двенадцать часов пробездельничали, встретили насмешками:

— Работнички пришли. Вот рубали так рубали, аж замерзли!

— Весь добытый уголек в карманах принесли.

— На ужин не хватит! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

Барак гудел от криков, смеха. Булат с Антоном и Харловым сидели за столом и, придвинув лампу, подсчитывали, кто сколько за день добыл угля.

— Чудное дело, — говорил Харлов. — Пробыли в. Шахте угольщики меньше, чем всегда, а уголька дали больше.

— Весело работалось! — крикнул с ближней нары невидимый в полумраке шахтер. — Щетинин не погонял. Да что там говорить, на себя работали.

К столу подошел Трифон Бирич. После шахты оа даже не умылся.

— Мы с утра не ели. Кто кормить нас будет?

— Харлов, это по твоей части, — сказал Булат, не отвечая Биричу.

Тот посмотрел на молодого коммерсанта, почесал за ухом. В бараке стало тихо. Шахтеры с интересом следили за тем, что происходило у стола, и старались не упустить ни слова.

— Как же с вами быть? — в раздумье говорил Харлов. Он незаметно переглянулся с Булатом и кивнул головой. — Зови своих дружков! Садитесь за стол!

Колчаковцы быстро уселись на скамейки. Булат и Антон отошли. Харлов принес к столу ведро, в котором были ломти хлеба и соленая кета. Он взял кусок хлеба величиной с ладонь и такого же размера кусок рыбы. Положил перед каждым.

— Бутерброды господские! — донеслось с нар. — Ишь, как аккуратненько!

— А вилочек серебряных не забудь подать, Харлов!

— Водочки и кофею!

Харлов водрузил на стол огромный чайник.

— Ужинайте.

— Это все? — Лицо Бирича налилось кровью.

Колчаковцы сидели, не смея ни встать, ни взяться за свой мизерный ужин.