Pulp

— Доктор, — произнёс я, когда тишина затянулась, а от повисшей в воздухе угрозы казалось сейчас зазвенят ложки, лежащие на столе. Кристо к нашему визиту сервировал его на две персоны так, словно Сальватор принимал у себя титулованную особу. — Скажите мне, когда вы уже начнёте говорить правду? Я долго ждал, когда вы перестанете отмалчиваться и выложите карты на стол. Не находите, что сейчас такой момент настал?

— Почему именно сейчас?

Играть удивление Сальватор умел отлично.

— Потому что в трюме баржи сидят два человека, связанные цепями, с грузом на ногах. Эти двое руководили действиями экошёров, а теперь лопочут какую-то чушь, пускают слюни и ходят под себя.

Одним из пленников был офицер, захваченный в деревне, вторым же — тот, кого можно было назвать капитаном судна обдирателей. Он также направлял их во время короткой схватки на борту, и Чёрному Змею каким-то чудом удалось взять его живым.

— Я знаю о конах… обдирателях так же мало, как и вы…

— Довольно! — хлопнул я ладонью по столу, и ложки-таки задребезжали. — Довольно лжи, доктор! Почему вы зовёте обдирателей конами?

— Вы называете их экошёрами, — пожал плечами Сальватор, умудряющийся сохранять невозмутимость под моим напором.

— Так их зовут в бывших розалийских колониях, и не делайте вид, что не владеете розалийским и не понимаете смысла[8]. А вот чтобы их звали конами, я никогда не слышал прежде.

Сальватор сумел сохранить лицо. Он молча сделал глоток остывшего чая из своей чашки.

— Не хотите сами выкладывать на стол карты, — усмехнулся я. — Я сделаю это за вас. Змей, будь любезен, карту.

Я отодвинул в сторону свою чашку, к которой не притронулся, равно как не взял ничего ни с одной из выставленных Кристо тарелок. Все предметы сервировки были безжалостно убраны на край стола, а вместо них Чёрный Змей расстелил карту этой части Архипелага, где мы сейчас дрейфовали.

— На борту корабля обдирателей, который мы захватили, был найден судовой журнал. Конечно, его не вели уже много лет, но он хранился в капитанском сейфе вместе с личным оружием и казной. Что странно, ни то, ни другое из сейфа не пропало. Экошёров сейф как будто и не заинтересовал вовсе. Из журнала мы узнали название корабля и порт приписки, а также то, что это был госпитальный транспорт. Порт Миранда на острове Саона.

Я указал его на карте. Чтобы не ошибиться, маленький остров заранее был обведён карандашом.

— Он находится почти в центре территории, на которой промышляют обдиратели. Согласно морском атласу, остров и город вымерли через пару лет после окончания войны, до сих пор они числятся необитаемыми. Это, конечно, может быть совпадением, но я в них не верю, доктор.

— Я был там, — кивнул Сальватор. — Но не знал названий ни города, ни даже острова. Ни тем более его координат. Меня привезли туда на дирижабле.

— Для чего?

— Лечить людей, конечно, для чего же ещё нужны врачи, — пожал плечами он, но равнодушие его жеста было настолько наигранным, что не поверил бы и пятилетний ребёнок. — Есть такие госпитали, вы, думаю, знаете о них, где содержатся те, кто не вернулся с войны. Они идут в свою последнюю атаку или трясутся в ожидании снарядов, или святые ещё знают, что делают. Война породила огромное количество инвалидов, и далеко не все из них лишились конечностей. Многие оставили там разум. Вот именно их мы и должны были лечить на острове. Казалось бы, лучшего места не придумать — стабильный климат, морской воздух, всё способствует покою.

— Но что-то пошло не так? — приподнял я бровь.

— Фонд, содержавший этот госпиталь, разорился после войны и перешёл в руки военных. Через год после этого там начались эксперименты над безумцами. Их уже не пытались лечить, из них хотели сделать солдат.

— Гальрии нужны были собственные джаггеры? — поинтересовался Зелёный Медведь, и доктор вздрогнул от звука его голоса. Он настолько ушёл в себя, что и позабыть успел, что в каюте кто-то есть, кроме нас с ним. — Я командовал ими и знаю, кто они такие. Умственно отсталых детей, от которых отказываются родители, помещают в особые детские дома. Там из них делают жестоких животных, подчиняющихся лишь воле более сильного, а заодно пичкают алхимической дрянью, чтобы лучше росли мускулы. Получаются идеальные штурмовики, почти без чувства самосохранения, агрессивные сверх всякой меры и беспрекословно подчиняющиеся офицерам. Вот только видели бы вы последствия их бунтов — вышедшие из-под контроля они творят нечто в том же духе, что и обдиратели.

— Только тут вместо детей были солдаты, — продолжил я его мысль. — Тренированные, хорошо питающиеся на острове, но напрочь лишённые разума. Готовая армия, осталось только что-то сделать с их безумием.