Pulp

Мы замерли вплотную друг к другу. Я не успел отпустить нож, пальцы свело судорогой от пробежавшего по руке разряда электротока. Фон Вольг уже без всяких усмешек ударил меня лбом в лицо. И на сей раз я не успел убрать голову. Под черепом словно граната взорвалась. Я откинулся назад, чувствуя, как по лицу течёт небольшая, тёплая речка крови. Правый глаз почти перестал что-либо видеть — его затянуло багровой пеленой. Фон Вольг впечатал кулак мне под рёбра, и я практически повис на его руке. Боковым в голову он бросил меня на пол, будто я тряпичная кукла — марионетка с перерезанными ниточками. Я растянулся на бетоне, одним глазом наблюдая за врагом. Фон Вольг вскинул ногу, чтобы покончить со мной, растоптав мою голову. Я едва успел откатиться в сторону — каблук его сапога врезался в пол. Фон Вольг развернулся и пнул меня под рёбра с такой силой, что я покатился дальше, пока не остановился, ударившись спиной обо что-то.

Нащупав опору, я кое-как сумел сесть. Фон Вольг надвигался на меня с обыкновенной своей неспешностью. Я был повержен, безоружен и не представлял для него опасности.

— Жаль, что придётся убить тебя быстро, наёмник, — произнёс он, занося ногу для нового удара. — Ты бы протянул в бочке дольше старика Гранина.

Опустить сапог на мою голову фон Вольг не успел — дюжина выстрелов прозвучала так быстро, что слилась в одно тарахтение. Когда хотел, Оцелотти мог стрелять со скоростью ручного пулемёта, стремительно опустошая барабаны обоих револьверов. Фон Вольг даже не обратил внимания на пули, отлетающие в разные стороны, остановленные защитным полем его экзоскелета. Но тут поле вспыхнуло, что-то заискрило у полковника за спиной, и он повалился ничком на пол рядом со мной. Примагнитившийся к его ключице нож со звоном упал в считанных дюймах от моей руки.

Собрав все силы, что ещё остались, я рванулся к оружию. Как только пальцы сомкнулись на рукояти, я прыгнул вперёд, толком не поднявшись с пола. Перехватив нож обеими руками, я всадил его в поясницу полковника. Туда, откуда вылетали искры, прожигающие ткань гимнастёрки. Клинок ударился во что-то металлическое — фон Вольг зарычал нечеловеческим голосом. Но это не остановило меня — я ударил снова, а потом ещё раз. Фон Вольга били корчи, экзоскелет содрогался, как будто живя собственной жизнью. Новый удар — и ткань гимнастёрки загорелась. Экзоскелет дёрнул тело фон Вольга в последней судороге и отключился. Полковник остался лежать на полу, не в силах пошевелить и пальцем.

Я встал на ноги, не без усилий перевернул его на спину, чтобы глянуть в глаза.

— Ублюдок, — выплюнул мне в лицо фон Вольг.

— Больше у тебя для меня слов не осталось, — устало усмехнулся я. — Я мог бы убивать тебя ещё минуту, время позволяет. — Ко мне подошёл Оцелотти, на ходу перезаряжая револьверы. Он выглядел смертельно усталым, а лицо украшал длинный ожог, как будто пуля прошла впритирку. Наверное, только Оцелотти мог так ловко от них уклоняться. — Мог бы оставить калекой на потеху северянам, которые скоро вломятся сюда. Но я не такой злобный ублюдок, как ты. — Я протянул руку, и Оцелотти вложил в неё револьвер. Обычно он ни с кем не делился своим оружием, но нас связывало слишком многое, чтобы обращать внимание на личные суеверия.

— Ты — тупой ублюдок, — прохрипел фон Вольг. — Я хотел уйти к тебе, податься в наёмники. Отдать тебе всё — самолёт, бомбу, учёных. Всё, что мы бы смогли увезти.

— Это неважно, — пожал плечами я. — Я ведь с самого начала не собирался договариваться с тобой, только обокрасть. Ты мне без надобности.

Я взвёл курок аришалийского револьвера и всадил полковнику пулю в лоб. А потом ещё одну — на всякий случай, может, у него череп особо прочный, как у гнома.

Вернув оружие Оцелотти, я опёрся на его плечо, силы почти оставили меня. Он поддержал меня, и мы вместе потащились к самолёту. Сейчас мне даже не было важно — захватила его Серая Лисица или внутри нас ждёт «тёплый» приём охранников Фабрики. У меня не осталось сил, чтобы драться, даже ударная доза стимуляторов не поможет. Я был готов принять любую судьбу.

Однако вместо врагов нас ждала Серая Лисица. Она помогла нам забраться внутрь, практически втащив меня в салон «Кондора» на руках. Оцелотти сумел залезть сам, хотя и был сильно измотан.

Внутри на длинной лавке лежал один из «диких котов». Он был, без сомнения, одной ногой в могиле, и не кричал только потому, что его буквально накачали болеутоляющими. Оцелотти присел рядом с ним, а я прошёл дальше кабину вслед за Серой Лисицей. Однако шагал я медленно и слышал, что говорит Оцелотти последнему из своих бойцов, взятых на это задание.

— Да, Степной Кот, мы сделали их. Ты, Помоечник и я, мы сделали этих пижонов.

Что ответил ему боец с позывным Степной Кот, я так и не понял — он хрипел и булькал от крови в лёгких. Может быть, Оцелотти что-то и разобрал, но я был уже слишком далеко и как-то почти позорно быстро ретировался в пилотскую кабину, прикрыв за собой дверцу.