Пуля калибра 7,92

Воронцов выключил фонарик. Сердце его колотилось. Зинаида писала письмо, конечно же, не одна. Пётр Фёдорович подсказывал, что написать, а о чём и умолчать. Понял Воронцов и об «озерковских соседях». Значит, цел хутор и там покой и тишина. Достал второе письмо.

Дорогой наш братик Сашенька!

Пишут тебе твои сёстры Варя и Клаша. Письмо тебе от нас ушло два дня назад. Писала его мама. А мы решили написать тебе отдельно. Потому что мама написала тебе не всю правду. На отца и Ваню мы получили извещения, что они без вести пропавшие. А недавно в Подлесное приезжал с фронта Петька Клестов. В октябре 1941 года он с нашим папкой и Иваном был вместе, в одной части. Он сказал, что многих тогда немцы захватили в плен. И вот мы теперь думаем: может, Ваня с папкой в плену где?

Клестов теперь офицер. На коне приезжал, при полной форме. Его часть стояла рядом с деревней.

Живём мы хорошо. Работаем в колхозе всё лето до самой осени. Нам тоже записывают трудодни. Осенью пойдём в школу.

Скоро начнём косить. Трава нынче хорошая. Дедушка Евсей уже всем нам косы наладил. Живём, не голодаем. Корова кормит. Два раза немцы уводили нашу Лысеню. И оба раза мама приводила её назад. Сказала, что детей нечем кормить, они и отдали. Офицер приказал.

И ещё сообщаем тебе о том, о чём мама умолчала. Мама очень не хотела, чтобы ты расстраивался. Любу, невесту твою, немцы казнили. Она в партизанском отряде была. Ходила по деревням, сведения собирала. Полицаи её поймали. Её и ещё двоих окруженцев из отряда повесили посреди Подлесного рядом с церковью.

Клаша и папку нашего, и Ваню во сне живыми видела. От тебя тоже два года вестей не было. А Клаша тебя во сне живым несколько раз видела. Вот и нашёлся ты, братик наш Сашенька…

Сестрина письма Воронцов не дочитал, аккуратно свернул его и положил в общую стопку. То, о чём Варя сообщала дальше, он уже знал наизусть. Значит, отец с Иваном пропали без вести. Без вести… Воронцов знал, кого относили к этой категории выбывших из списочного состава. Он и сам мог числиться среди пропавших без вести. И на него могли прислать матери в Подлесное такое же извещение, как на отца и на Ивана… А Любка погибла. Нет больше Любы. Нет той девочки из его деревенской юности, пахнущей речкой, пересушенным знойным сеном и сумерками шалаша. Война постепенно отнимала у него то дорогое, без чего потом, если он уцелеет в этом аду, жить будет очень тяжело…

В полночь на участке его взвода выходит разведгруппа. Ушла она прошлой ночью, когда здесь стоял стрелковый батальон. И вот теперь её ждали назад. Встречать полковую разведку пришли два офицера из штаба полка: ПНШ по разведке старший лейтенант Белых и какой-то капитан. Помощника начальника штаба по разведке Воронцов знал. Белых часто бывал в роте. Несколько раз штрафники организовывали прикрытие уходивших за линию фронта и выходивших назад групп. Сидели на нейтралке под миномётным огнём, имитировали атаку, а тем временем на соседнем участке сапёры резали проволоку и пропускали вперёд разведчиков. Появление старшего лейтенанта в их траншее, как правило, ничего доброго не предвещало. Но теперь группа возвращалась. И возвращалась тихо. Капитан же, судя по красному канту на погонах и артиллерийским эмблемам, был из пушкарей. Правда, ни в своём дивизионе, ни в артполку, приданном дивизии, Воронцов его ни разу не видел.