Пуля для эрцгерцога

– Это были не те часы, – прошептал дядя Фаня.

– Не те? – одновременно спросили несколько человек.

– Не те, – громко объявил Евгений Сергеевич, торжествующая нота дребезжала у него в горле, – да, должен признаться, какое-то время я и сам был смущен, увидев в руках Афанасия Ивановича целехонький «краденый» экземпляр. Ведь буквально за полчаса до этого Зоя Вечеславовна подробно рассказала, что она сделала со своим экземпляром. Потом меня пронзила одна мысль, и я ринулся в «розовую гостиную».

Евгений Сергеевич сделал подобающую паузу. Кто-то должен был не удержаться и спросить: «Что же вы там увидели?»

Не удержался генерал.

– На каминной полке стоял третий экземпляр.

Груша и Галина Григорьевна одновременно и испуганно вскрикнули.

Профессор победоносно улыбнулся в их сторону.

– Я тоже был на грани испуга или чего-то в этом роде. Но, слава богу, все разъяснилось. С помощью…

Евгений Сергеевич юбилейной походкою подошел к Марье Андреевне, молчавшей все это время, и, подчеркнуто поклонившись, поцеловал ей руку. Потом распрямился и объявил:

– Двадцать лет назад на гамбургской выставке у Тихона Петровича зашел спор с одним местным буржуа. Спор о том, кто из них сильнее. Физически. Сели они за стол друг против друга и схватились за руки, кто, мол, кого положит. Тихон Петрович поставил на кон свой великолепнейший выезд. Буржуа этот, оказавшийся часовщиком-фабрикантом, – партию своих самых ценных произведений. Очень был уверен в своих силах. И зря. Одним словом, вернувшись с ярмарки, Тихон Петрович, выставив один хронометр как напоминание о великой победе на каминную полку, остальные одиннадцать схоронил в чулане. Со временем о коробке все забыли кроме, разумеется, Марьи Андреевны. Этому чулану мы и обязаны нашими столь необычными переживаниями.

Кое-кто облегченно заулыбался. Далеко не все. Зоя Вечеславовна, несмотря на очевидный триумф своего мужа, не выказала никаких признаков улучшившегося настроения. Горничная Груша тоже.

Профессор закончил объяснение:

– Марья Андреевна – добрая душа. Каждый раз, обнаружив пропажу, она не затевала розыска, щадя чувства похитителя. Что-то ей подсказывало, что надо повести себя именно так. Отсюда и произошла наша столешинская мистика.

Казалось бы, все – можно радоваться, но тут встал со своего места Афанасий Иванович. Он был то ли смущен, то ли взволнован, а может быть, переполнен смесью этих чувств.

– Если, Марья Андреевна, вы… так способны понять переживания, скажем, мои, из-за этой глупой истории и путаницы и верите, что испытываю я настоящее страдание, а не просто блажь… – Он запнулся.

– Что вы хотите сказать, Афанасий Иванович? – раздался громкий шепот хозяйки дома.

– Отдайте мне все часы, приз Тихона Петровича. И я их все разобью.

– А я охотно помогу, – сказала Зоя Вечеславовна, – хотя и подозреваю, что это бесполезно.

Марью Андреевну, кажется, немного смутила просьба двоюродного брата, она задержалась с ответом. Брат истолковал это молчание по-своему.

– Я заплачу, разумеется, заплачу за все, даже за тот экземпляр, что разбила Зоя Вечеславовна.

– Боюсь, что мне придется заплатить самой, – загадочно усмехнулась профессорша. – И не мне одной.

Весьма заметное неудовольствие выразилось на лице Евгения Сергеевича. «Столешинская мистика», столь неотразимо им только что разоблаченная, не желала рассеиваться. Особенно досадно было то, что способствует этому драгоценная супруга.

– Конечно, берите, – всплеснула руками Марья Андреевна, – неужто вы думаете, что я стала бы требовать с вас деньги? Бог с вами. Да и Тихон Петрович бы не одобрил.

– Спасибо, сестрица, – прочувствованно сказал Афанасий Иванович.

К нему бесшумной тенью подошла Настя.

– Прикажете прямо сейчас, дядя Фаня?

– Прикажу, обязательно прикажу, – горячо закивал тот, – часы эти будем истреблять, не теряя ни одной секунды, а то как бы, боюсь, они не разбежались. Судя по всему, они живут какой-то своей жизнью.

– Авдюшка, Калистрат! – кликнула Настя, выйдя на ступени веранды. Там она столкнулась с наконец-то появившимся Аркадием.

– Что случилось, пожар? – пошутил он.

Не обращая на него внимания, Настя побежала в сторону каретного сарая.

– Однако как тебя туда тянет, – усмехнулся ей вслед кузен и стал подниматься по ступеням. (Василий Васильевич при появлении сына поморщился.)

– О, все в сборе, а я только что со станции. Там, знаете, какие-то новые веяния. Буфетчик Николай – так тот прямо мне сказал: быть, вашбродь, войне.

Даже сквозь легкое опьянение, привезенное со станции, Аркадий ощутил необычность настроения на веранде.

– Ну, у вас тут, я вижу, тоже новые какие-то идеи завелись.

Он наклонился к уху Саши Павлова и прошептал:

– Ни мне письма, ни тебе книг, скверно работает почтовое ведомство. Хотя оно и понятно – войне быть.

Теме этой не суждено было продолжиться, потому что перед ступенями веранды появились Авдюшка и Калистрат, они несли продолговатый нерусского вида ящик, снабженный для удобства специальными ручками.