Пулеметчики

Причем, я хотел сказать, в армии меня взяли в полковую школу – это где готовят младших командиров, шесть месяцев: сержанты, старшие сержанты, ефрейторы. И нам в мае месяце присвоили звания: кому сержант, кому старший сержант. Мне тоже «старший сержант». А в июне, еще до войны, нашу дивизию эшелоном отправляют на Украину, под Черкассы. Там мы на стрельбище ходили, километров пять в лесу. А когда только объявили, что война, так на стрельбище приехал на лошади кавалерист, дал данные, и все быстро снялись в штаб полка. Нас полностью вооружают, полная боевая готовность, и на другой день мы выехали на станцию Фастов – это под Киевом. Когда ехали, то уже видели сбитые немецкие самолеты. Приехали на станцию где-то через недельку после того, как немцы начали.

– Скажите, а ефрейтор, у него какая должность, кем он командует?

Он – отделением.

– Ну, он выше, чем сержант или нет?

Не, ефрейтор – это младший. Ефрейтор, сержант, старший сержант, потом старшина и дальше… В полку нас распределяли и назначали: если ты сержант – мог быть командиром отделения, мог в роту ПВО попасть. Рота ПВО – это рота, которая была организована по борьбе с самолетами. Нам дали три машины, ЗИЛы, и на этих машинах были счетверенные пулеметы – «максимы». И я был командиром отделения в роте ПВО. Командир роты был капитан из Таганрога. Когда уже надо было идти на фронт, нас с этими пулеметами и машинами на эшелон – и через Киев на Смоленск. Высадили нашу дивизию на станции. Были и подводы, мы на машинах были. Уже полностью вооруженные: пехота – автоматы, винтовки, пулеметы станковые и другие, боеприпасы имели.

– У вас какое оружие было?

Карабин был. После этого давали автоматы, когда уже пошли в бой. При пехоте была пулеметная рота. Пехоте также давали пулеметы, только не станковые, а с диском, ручные. Когда в Смоленске высадились, мы на машинах, а пехота на подводах и пешком, – километров двадцать, в лес. В лесу и пехота, и артиллерия: 45, 120, 196-мм, и мы со своими машинами. Дня три побыли. Потом самолеты налетели: разведка, три самолета. Увидели, что в лесу полно солдат, и через двадцать минут налетели штук двадцать самолетов. Разбомбили в пух и прах. А мы – кто как, мы же необученные: кто в траншейку один на другого, кто в ямку сховался, кто тикал, кто падал. Разбежались. Командиры тоже: кого ранили, кого убили. У меня был окопчик, а многие не выкопали. На меня сверху тоже падали. Не выкопал окопчик – упал. Рядом бомба взорвалась, осколки рассыпались, и все. Командира роты ранило в ногу, по-моему, другого солдата убило, третьего тоже ранило – мы даже огонь открыть не успели. Все. И паника. И ночь. Кто мог из командиров – собрал солдат, и назад, отступать на Смоленск.

А немец же тоже не дурной: высадил на аэродром под Смоленском десант. Пехота пошла уничтожать этот десант, а нас на машинах отправили к мосту через Днепр. Там уйма народу: пограничники, семьи пограничников, кто на подводах, кто пеший с детьми, раненые – и все на мост. Немец налетает и бомбит, а люди убегают. И в это время попадает бомба в этот мост. Кто мог – через Днепр вплавь. Мы переправиться не успели, нас примерно батальон. Ну как батальон: человек, может, 70–80 осталось. Командир роты ПВО оставил пост и на машине двинул с ротой, потому что немцы наступали. Бросил нас, несколько человек. Я уже был с винтовкой, без пулемета своего, и пошел в батальон, и начал с этим батальоном переправляться через Днепр. И ночью командир батальона через реку, через лес, через болото нас выводил. Вышли – там уже наши были, наша оборона. Я после этого так и остался в пехоте.

Побыли мы там некоторое время, а после этого нам говорят, что немец движется по Смоленской дороге на Москву. В нашу дивизию добавляют еще пехоты – каких-то сибиряков, – и тремя эшелонами, со станции Издешково, через Вязьму и Калугу, на Курск. А чего? Потому что немец двинул большинством уже на Николаев, на Одессу, на Херсон, на Днепропетровск, на Киев и после этого на Курск, на Рыльск. Нас в Курске высаживают ночью и говорят, что 70 километров пешим надо. Дали еще немного вооружения – и на оборону Рыльска, Курска. На Курск когда шли, там была маленькая речка, через которую тоже надо было вплавь. Нам дали пулемет «максим» дополнительно, и мы всё на спине: «тело», «коляску» – таким путем. Немец вооружен хорошо и полностью, а у нас вооружение не очень большое: артиллерия разве что 45-мм и 76-мм – частично. Постепенно мы отступали, сдавали Курск – это дело уже шло осенью. Я с пулеметом поддерживал пехоту: немец когда двинул, так я должен своим пулеметом по немцу – чтоб могла пехота пройти. Курск сдали, уже за Курск двинули километров 30.

– Первый бой помните?

Первый бой был еще там, под Курском.

– Расскажете?

Ну так что там рассказывать: тикать надо было, потому что немец вооружен полностью, а мы слабые были… Сдали Курск, километров 30 от Курска отошли, до Кшени, – и зима. Мы заняли оборону, и немец уже тоже не мог наступать дальше – тоже занял оборону.

– За что вам медаль «За отвагу» дали?