Пуговицы

– Я ее брат, а не родитель. Я оканчиваю школу, и у меня только зарплата разносчика пиццы. Дашу никогда не оставят со мной. По крайней мере, пока ей не исполнится четырнадцать.

– Как все сложно. И что же делать? Неужели вам так всю жизнь придется прятаться?

– Надеюсь, нет. Давай больше не будем про это?

Я снова взяла его за руку:

– Даше очень повезло с тобой. Я хотела бы, чтобы у меня был такой брат, который заменил бы мне и маму, и папу, и всех на свете, с которым спокойно, надежно и не страшен даже дестрой.

– Дестрой? – удивленно рассмеялся он, и мне послышалось в этом смехе облегчение. – Что это?

– Это бардак и хаос, когда все шиворот-навыворот и ты уже не знаешь, что такое хорошо, а что плохо, что белое, а что черное, что добро, а что зло. Когда все настолько перемешалось, что уже не имеет никого смысла. Как в мировых новостях.

Томаш умиленно покачал головой, поднял меня и пересадил к себе на колени.

– Мне приятно, что ты так обо мне думаешь.

Больше в этот день мы не разговаривали. Сначала целовались прямо на кухне, после чего он отнес меня в комнату на диван и там в кромешной темноте раздел. Но потом только гладил и целовал, и это было похоже на глубокий тактильный гипноз, от которого я совершенно потеряла понимание времени, пространства и реальности. Потеряла мысли и разум, погрузившись в объемные и парящие над землей, как темные ночные облака, ощущения.

Мне снилось, что я пришла в магазин одежды, долго стояла в очереди на кассу, а когда подошла моя очередь, оказалось, что я сняла вещь с манекена и нужно ее заменить. Продавщица нажала кнопку у себя за прилавком, и по всему залу прокатился требовательный сигнал. «Менеджер манекенов, подойдите к кассе!» – объявила она по громкоговорителю. И снова нажала на кнопку со звонком. Очередь заволновалась. Я пыталась сказать им, что задержка не из-за меня и я уже передумала брать вещь, но меня никто не слышал: ни очередь, ни продавщица, потому что она продолжала звонить в звонок. Все звонила и звонила, очень-очень громко. Так громко, что я, совершенно ничего не соображая, вскочила с дивана.

Пробудиться мой мозг еще не успел, тело на автопилоте дотопало до коридора и зависло перед входной дверью, которая внезапно открылась, и стремительно вошел Томаш. Он был в школьном.

– У тебя пять минут, чтобы одеться.

– Что вообще происходит? – Во рту переохло, язык еле ворочался.

– Сегодня вторник!

– И что?

– А то, что, к твоему сведению, все учатся.

– Когда ты успел уйти? – Для устойчивости пришлось опереться о стену. – Я ничего не понимаю. Я что, уснула?

– Разговаривать будем потом.

– Я не помню, как закрывала за тобой дверь.

Он кинул ключи Кощея обратно на полочку, где они валялись на самом виду с тех пор, как того увезли в больницу.

– Я тебя предупредил, либо ты умоешься и наденешь штаны, либо отправишься в школу прямо так.

– Уже утро?

– Конечно.

– Сейчас какой урок?

– Второй. Алгебра.

– Ой, нет. Давай на следующий пойдем. Я все равно домашку не сделала.

– Быстро! – Он подтолкнул меня в ванную. – Выбора у тебя нет.

– Но я не хочу. Не могу. Я еще сплю. У меня нет сил.

Через десять минут чуть ли не за шкирку Слава выволок меня из дома и заставил бежать. Мы опаздывали, и я готова была разрыдаться. На дощатом настиле меня так шатнуло, что, если бы он не тащил меня за руку, наверняка улетела бы в строительную яму.

Пока мчались, я успела подобрать для него больше сотни нелестных эпитетов, но произнести не могла ни один, потому что задыхалась. У школьных ворот я крикнула Женечке, что мне нужна помощь, он на полном серьезе кинулся меня спасать, однако на территорию школы зайти не смог и остался топтаться возле калитки. Когда мы влетели в школу, Марат строго посмотрел на нас, но, сообразив, что это я, сказал только: «И когда тебя уже выгонят, Иванова?»

На урок мы ввалились без стука. Томаш рассыпался в извинениях, разве что в ноги математичке кланяться не стал. Класс смотрел на меня с осуждением, а на него с любопытством.

– Слава, я все понимаю, – для убедительности кивая в такт каждого слова, спокойно сказала учительница. – Тебя я пущу, а Маша пусть идет объясняется с директором.

– Извините ее, пожалуйста, – предпринял он новую попытку.

И тут мой мозг неожиданно проснулся.

– Да, конечно. Без проблем. Я схожу.

Томаш заметался, пытаясь меня остановить.

– Все нормально, – шепнула я ему и выскочила за дверь.

Лучшего способа поговорить с Тамарой Андреевной не придумаешь.

Глава 16

Секретаря на месте не было, и я беспрепятственно вошла в кабинет. План дозрел, пока я спускалась с третьего этажа на первый. Очень ясный и полезный во всех отношениях. Мозги наконец включились и заработали в авральном режиме.

Директриса рылась в одном из высоких стеллажных шкафов за ее столом. Услышав, что я вошла, она обернулась:

– Машенька?

– Тамара Андреевна, у меня проблема. – Потупившись, я медленно подошла к столу. – Вы извините, но сейчас больше не к кому обратиться.

– Что случилось? – Она с обеспокоенным видом опустилась в свое кресло.