Пугало. Ужас из далекого детства

Следующие два часа все вместе бегали взад-вперед по двору. Девчонки под руководством Сашиной мамы растопили печь и принялись мыть полы, а ребята таскали вещи.

– Все это – на чердак! – властно приказала хозяйка, ткнув пальцем в груду старья.

Юра уже поставил ногу на ступеньку лестницы, но вдруг вспомнил…

– Я туда не полезу, – тихо сказал он.

– Это еще почему? – удивился Саша.

– Там… – Юра даже не мог толком объяснить, что они видели наверху, и как это назвать.

– Там какая-то страшная морда, – весело сообщила Марина, пробегая мимо с тазиком в руках.

– Она сторожит сундук, – добавила Аня.

Саша немного подумал, почесал затылок, как делают взрослые мужики, и сказал:

– Разберемся.

Он полез первым. Все трое стояли внизу, задрав головы и слушая скрип его шагов по потолку. Затем в люке показалась Сашина голова.

– Здесь никого нет. Давай, залезай, – махнул он Юре ладонью.

– Только больше не падай, – съязвила Марина.

Юра полез, стараясь не смотреть на девчонок. После своего позора он вообще не поднимал на них глаз.

На чердаке что-то изменилось, Юра не сразу понял, что и почему. Оказывается, изменился свет: солнце теперь клонилось к закату, выявляя другие области чердака.

– Эй! – крикнул Саша вниз. – Девчонки, и вы давайте сюда.

Саша ловко выдернул из люка Аню и Марину, одну за другой. Он вообще делал все как-то легко и правильно, и Юра позавидовал ему, что он уже такой взрослый.

– Ну, и где ж ваша морда?

– Там была, – ткнул пальцем Юра в дальний угол чердака.

Впрочем, она никуда и не делась. Глянув вслед за своим пальцем, он снова увидел темную щекастую голову. Но то ли от изменившегося освещения, то ли оттого, что рядом был старший и бесстрашный Саша, голова уже не выглядела столь угрожающей.

Было ясно, что это какой-то вполне обычный предмет, только похожий на голову, но Юра все равно успел вспотеть, пока догадался, что это такое.

– Да это же просто старый чугунок! – весело воскликнул он.

Действительно: ужасные глаза и щербатый рот превратились в ржавые пятна и потеки на небольшом, размером с человечью голову чугунке, который был надет на шест, притуленный к стене.

– И не просто чугунок, – засмеялся Саша. – Когда-то давно и этот чугунок, и эта шляпа, и пальто на крючке были огородным пугалом…

* * *

Саша смеялся, вороша старое пальто, выпускающее из своих складок серые струи пыли. Прогоревший чугунок с двумя дырками, похожими на глаза, трещина, похожая на рот… Сейчас все стало таким маленьким, таким нестрашным. А ведь он помнил этот чугунок, когда едва мог обхватить его обеими руками. И было время, когда он сам боялся огородного пугала… «Чучела» – как он его называл.

Саша снял чугунок с шеста, опустил на пол и покатил. Чугунок, подпрыгивая на горбатых досках, описал широкую дугу. Юра поймал его, поднял и рассмотрел.

– Тащи его вниз, – сказал Саша, – мы снова сделаем чучело.

– А сундук? – спросила Аня. – Давай его тоже возьмем?

– И сундук.

Саша, конечно, же, помнил этот сундук: там бабушка хранила лекарственные травы и часто склонялась над ним, поводя своим горбатым носом, таким же, как у мамы, как и у него самого. Бабушка перебирала холщовые мешочки, рассматривала всякие побрякушки, задумчиво перетирала щепотью порошки…

Колдунья? А почему бы и нет… Ведь называют хороших докторов волшебниками! И пусть настоящих волшебников и не бывает, но все же… Ведь дал же Гудвин, «великий и ужасный», мозги Страшиле, сердце Железному дровосеку и смелость Трусливому льву… А был-то он простым фокусником. И Саша хорошо помнил, как бабушка лечила его от простуды травами, а однажды – избавила от сильной боли, когда его ужалила пчела…Саша и Юра доволокли сундук до люка, Юра встал на лестницу, и они вдвоем спустили сундук в комнату.

Стоя внизу, Саша помог девчонкам: сначала Марине, потом – Ане. Со стороны казалось, что он такой заботливый, настоящий кавалер. На самом деле, ему просто хотелось потрогать девчонок. Он достаточно насмотрелся на обеих, когда они нагибались с тряпками, знал, какого цвета у них трусики, и теперь не мог решить, которая из них ему нравится больше.

Уборка была закончена, на плите шипел чайник. Теперь все вместе пили на кухне чай.

– В каждой деревне, – говорила мама, – был раньше один гармонист, один деревенский дурачок, один колдун или колдунья. Таковой обычно считали старушку, которая разбиралась в травах, умела лечить соседей. А моя мама, Елена Тимофеевна, в войну была медсестрой, а после – работала врачом, в амбулатории на станции. Но и выйдя на пенсию она продолжала лечить людей. Вот и получилось, что на должность деревенской колдуньи как бы заступила она. В этом нет ничего странного и ничего страшного.