Пугачев

Вскоре после этого совещания начался штурм Казани. Бунтовщикам удалось захватить слободы и город, однако они не овладели крепостью, в которой укрылись остатки гарнизона, часть жителей и начальство, в том числе губернатор Брандт, Потемкин, архиепископ Вениамин. Во время штурма восставшие устроили пожар, в результате которого большая часть города, состоявшая из деревянных построек, сгорела[681].

Некоторые противники восставших не жалели красок для описания террора, устроенного пугачевцами: те «бесчеловечнейшим образом» убивали «всех попадающихся им в немецком платье», полагая, что в таком «богопротивном» одеянии могли ходить только дворяне и чиновники; бросали в огонь младенцев, насиловали и убивали женщин; грабили дома, церкви, монастыри и творили в храмах различные святотатства. На этом фоне совершенно безобидным выглядит сообщение, что какая-то часть казанских жителей была просто захвачена в плен. Впрочем, из показаний самих повстанцев порой также вырисовывается довольно страшная картина пребывания самозваного «царя» и его войска в Казани. Афанасий Перфильев, например, вспоминал, как во время пожара пугачевцы «разъезжали по городу и противных кололи и стреляли». А из показаний самого Пугачева известно, что «несколько человек чиновных» было «засечено плетьми»[682].

Все источники единодушны в том, что в Казани бунтовщики грабили и убивали и что именно они подожгли город. Однако выяснить, сколько именно людей погибло от рук восставших, действительно ли имели место вышеперечисленные зверства по отношению к женщинам и младенцам, и многие другие подробности повстанческого террора гораздо труднее. В нашем распоряжении имеются несколько списков погибших; наиболее полный, включающий 188 человек, приводится в недатированной ведомости, составленной в губернской канцелярии. В него включены: генерал-майор — 1, штаб- и обер-офицеры, а также прочие дворяне — 23, обер-офицерская жена — 1, унтер-офицеры и прочие нижние военные чины — 37, немцы и нижние штатские чины — 15, купцы и цеховые — 49, суконщики — 8, дворовые люди и помещичьи крестьяне — 42, ямщики — 7; пятеро, по всей видимости из простолюдинов, сгорели во время пожара. Но нельзя исключать, что погибших было больше. Так, в ведомости, составленной в той же канцелярии 1 августа 1774 года, помимо 164 убитых и погибших во время пожара, упоминаются 129 раненых и 486 пропавших без вести. На основании различных списков погибших несложно прийти к выводу, что среди них было гораздо больше представителей непривилегированных слоев населения, чем дворян[683].

К сожалению, очень редко можно выяснить обстоятельства гибели того или иного человека. Конечно, если речь идет о солдате или офицере, можно с большой долей уверенности предполагать, что он погиб в бою, но нельзя исключать и того, что он был замучен, попав к восставшим в плен. Так, есть основания полагать, что отставной полковник Иван Родионов погиб под плетьми бунтовщиков. Сообщают также, что весьма преклонных лет отставной генерал-майор Нефед Кудрявцев в храме «был растерзан злодейскими руками» за то, что обличал пугачевцев[684]. С другой стороны, не следует в каждом погибшем купце или крестьянине видеть мирного жителя, ведь они могли быть участниками вооруженных отрядов, организованных казанскими властями для сопротивления самозванцу.

Ни один официальный документ не сообщает об изнасилованиях, якобы имевших место 12 июля, да и вообще убитые женщины упоминаются крайне редко: в списке 188 убитых — уже названная обер-офицерская жена, а в списке погибших, приведенном А. С. Пушкиным, — жена коллежского асессора Федора Попова. О гибели малолетних детей в этот день официальные документы также молчат[685].

Среди погибших в день штурма не было и представителей духовенства. Если бы хоть один священно- или церковнослужитель был убит повстанцами, составители списков погибших наверняка сообщили бы об этом. Кстати, в других источниках также ничего не говорится об убийстве духовных лиц. Более того, купец И. А. Сухоруков подчеркивал, что, хотя монахини и игуменья казанского монастыря «были выгнаты в Савиновскую мельницу козаками, но вреда им никакого не причинили». Правда, он же утверждал, что священники грузинской церкви, боясь расправы, ходили «в одной рубахе и босиком, чтоб козаки их не узнали»[686]. А вот данные о разорении храмов подтверждаются. Согласно вышеупомянутой ведомости от 1 августа 1774 года, в Казани «погорело и разграблено» 25 церквей, три монастыря.