Пугачев Победитель

>го не меня ли, генерал, собираетесь водочкой

ни i чинить?

Себя! Себя, матушка!—отвечал Суворов.

Он опять заметался по комнате, не в силах справиться с волнением.

Спаслась! Жива, здорова, матушка! Да кяк же так? Да где же государыня изволила скрываться все это время?

По усталому лицу императрицы прошла тень.

Не я скрывалась, Александр Васильич! — вымолвила она.— Не моя воля была! Проще сказать, сама я и вместе со мной Павел — мы попали то ли в плен, то ли в рабство. Были во власти одного человека, в котором я склонна видеть просто безумца. Он подобрал нас в море, на обломке от «Славянки», спас от смерти. За это многое простится ему. Но он завез нас в чужие края. Может быть у него были какие-то особенные планы или это была больная фантазия вечно пьяного и грубого моряка.. Бог его знает! Но его уже нет на этом свете, а мы... Мы и живы, и свободны! Нам пришлось бесконечно много вытерпеть, потому что мы, опасаясь попасть в руки врагов России, не смели сказать, кто мы, и были вынуждены скрываться. Только добравшись до Дубровника, мы нашли помощь со стороны одного тамошнего обывателя и смогли продолжать путь. Трудно было, но бог помог.»

А теперь, Александр Васильевич, не думая о прошлом, надо подумать о будущем! Надо рассудить, что мы должны предпринять для спасения России.» Да и самих себя!

* * *

В упомянутом в предшествующей главе сочинении Петрушевского, очевидца и непосредственного участника Ракшанского события, содержится интересный рассказ, наиболее важные части которого мы здесь приводим.

«Мы знали,—пишет Петрушевский в Х1П главе своей книги,—что утром к генералу прибыли какие-то гос-

I и, для помещения которых Суворов приказал очи- ( гить две удобные комнаты рядом со своим кабинетом, по мало кто проявил по сему поводу любопытство. Явившись к Александру Васильевичу с докладом по и лу о вызове на поединок князем Василием Куракиным, поручиком 2-го егерского полка, его непосредст- |и-иного начальника, капитана Черемухина, я заметил только, что генерал находился в крайней ажитации, но приписал сие его болезненному состоянию. Выслушивать мой доклад генерал отказался, заявив, что п-нсрь не до таких пустяков, и сейчас же засадил меня за работу в канцелярии, где этим делом уже ныли заняты многие другие мои товарищи. Это был приказ по войскам: немедленно опросить и переписать mi ex офицеров, сержантов и капралов, а также и |м новых, кои когда-либо имели случай лицезреть Пшпко Ее Императорское Величество и наследника мп иревича, и посему, увидев снова, могли бы безошибочно признать их. К каждому из офицеров, сержан- |ои, капралов и рядовых приставить ассистентов по мил человека, отобрав их преимущественно из верных

I фослуживых. Всем им явиться завтра утром, в де- I и том часу, на площадь к жилищу главнокоман- мующего и там ждать дальнейших распоряжений. Мюрым приказом предписывалось оцепить весь лагерь чиеоными, проверяя посты каждые два часа. Впредь цп нового распоряжения никого и ни под каким предлогом за пределы лагеря и города Ракшаны •о выпускать, а при попытке тайного ухода — стре- м м 11, В случае приезда австрийских офицеров или

нмиссаров, отсылать их, объявив, что в лагере обна- pv I и 1ись заболевания, подобные чуме, и потому вре- мемпо установлен карантин. Простых граждан опра-

I. и в случае необходимости пропускать в Рак-

ш шы, предупреждая, что раньше десяти или двенад- нмги дней обратно их не выпустят. Выпускать из пиерл только имеющих пропуски. Пароль «Россия», п I ие I «спасение».

«Работа по выяснению и сбору лиц, могущих признать государыню и наследника цесаревича, оказалась нелегкой, и мы затратили на нее весь этот день. Всех отобранных вместе с приставленными к ним ассистентами оказалось до четырех сот шестидесяти человек. На следующий день генерал Суворов произвел им смотр на базарной площади перед помещением главного командования, потом они были впущены в дом по двенадцать-пятнадцать человек. Я лично вместе с князем Василием Куракиным, находившимся под следствием за вызов на дуэль начальника, вошли в состав третьей очереди. Когда нас впустили в зал, где прежде помещалась генеральная канцелярия, мы словно окаменели. На выросшем за ночь помосте, обитом сукном, под балдахином сидела в кресле Ее Величество государыня императрица Екатерина Алексеевна, а по правую руку рядом с ней стоял наследник цесаревич Павел Петрович. Слева от государыни стояли привезенный ночью из больницы генералиссимус Румянцев и Григорий Александрович Потемкин, почти оправившийся от ран, но вынужденный опираться на костыль.

— Узнаете ли меня, дети?—спрашивала нас государыня.—Как видите, я жива, я пришла к вам. Я зову вас спасать и освобождать Россию!