Пугачев

Несколько лучше, чем помещичьи крепостные, жили государственные крестьяне. Они не были крепостными отдельных дворян, зато над ними тяготел гнет казны. Государство брало с них значительные подати и оброки, обременяло рекрутчиной и натуральными повинностями. В некоторых районах государственные крестьяне обязаны были своего рода барщиной — отрабатывать в пользу казны известное количество дней в году. Чрезвычайно страдала от помещичьих насилии и захватов такая группа государственных крестьян, как однодворцы. Однодворцы — мелкие, свободные землевладельцы, потомки служилых людей, которых московское правительство в XVI–XVII веках поселило в южных, тогда еще окраинных, пунктах Государства для обороны и нападения на степных врагов. Однодворцы составляли гарнизоны мелких крепостей укрепленных линии, которые правительств строило как опорные пункты военно-феодальной пенсии (захвата). Они владели небольшими земельными угодьями.

В начале XVIII века границы Российского государства продвинулись далеко на юг. Татары были покорены, их набеги больше не угрожали империи. Старые крепости потеряли боевое значение, и однодворцы из полувоенных людей превратились в крестьян-собственников. Но место прежнего степного неприятеля занял другой враг, шедший не из-за рубежа, а из собственной страны.

То был помещик-крепостник из центральных губерний. Центр государства был уже к началу XVIII века истощен вековой хищнической эксплоатацией земель. Дало себя знать «аграрное перенаселение», вызванное хищнической обработкой земли. В поисках новых плодородных площадей помещик-крепостник устремляется на юг. Он переводит туда своих крепостных, расширяет сферу крепостнической эксплоатации. Но на этих новых для крепостника землях издавна сидели однодворцы. При прямой поддержке правительства начинается беззастенчивый, открытый захват однодворческих земель.

В 1767 году Екатерина II торжественно созвала комиссию для составления проекта нового уложения свода законов. В комиссии заседали и депутаты-однодворцы. В однодворческих наказах и речах слышен сплошной вопль о насилиях и грабежах, о сгоне с земли, о лишении средств к существованию. Вот некоторые факты, оглашенные в комиссии.

В 1766 году в город Верею к однодворцам ехал межевщик. Он вызвал их поверенного, приказал «раздеть и заворотить рубашку и велел бить батожьем, яко сущего злодея при понятых сторонних людях и кинул его на том месте замертво». Помещик Десятов дал межевщику вооруженных людей, с помощью которых земля была отмежевана в помещичью пользу.^{86} Всюду, где жили однодворцы, наблюдалась та же картина массового разброда, бегства от помещичьих насилии, нищенства.

Наблюдатель-помещик свидетельствовал в своих записках, что в однодворческих селениях нет «ни улицы порядочной, ни одного двора хорошенького», «ничего у них не достанешь, живут не люди, а бог знает что».^{87}

Правительство сверху узаконило помещичьи грабежи, местные власти помогали помещикам. Межевая инструкция 1766 года указала, что однодворческие земли, самовольно занятые лицами других сословий, остаются за захватчиками при условии платежа ими… 5 копеек в год с десятины на содержание ландмилиции. Однодворческий депутат Белгородской провинции сравнивал эту инструкцию с тем, если бы насильника, присвоившего чужой дом, заставили платить «за насильное владение» один рубль пени в год, а он бы сдавал дом в наем за 100 рублей ежегодно.

Однодворцы, осмелившиеся обращаться в суд, «сугубое получили несчастие» — их детей держали в тюрьмах «купно с ворами и разбойниками… за то, что не поступаются собственным своим поместьем и иждивеньем».^{88} По мнению белгородского однодворческого депутата, помещик-насильник хуже тайного вора, «ибо крадущий тайно, страшась законов, возьмет у хозяина некоторую часть его имения, а тот обидчик, не взирая на законы и без всякого страха и опасности, через фальшивые сделки отнимает все имения без остатка. Тот, крадущий малую часть, бывает публично наказан и идет в ссылку, а тому обидчику все отнятое имение в силу закона остается за ним».^{89}

Однодворцы по-своему реагировали на эти беззаконные захваты их земель. Дворяне жаловались, что однодворцы «по имеющемуся утеснению земель… впадают в великие преступления, а особливо воровство».^{90} Козловские депутаты в екатерининскую комиссию говорили «об озорничестве Козловских однодворцев», которые дворянам «чинили разорения: деревни у некоторых до основания разорили, крестьян били и мучили, святые иконы кололи, скот весь и хлеб по себе разобрали, хоромное строение переломали… блюденные леса вырубили».^{91}

В деревне Мухиной, Фатежского уезда, помещик выезжал на однодворцев настоящей войной — с вооруженной дворней и борзыми собаками, грабил, жег избы, увозил хлеб. В Тамбовской дикой степи помещик выставил на границах захваченных у однодворцев земель пушки для защиты от однодворческих попыток вернуть себе свои усадьбы.