Пугачев

В погоне за деньгами помещик увеличивал эксплоатацию крестьян. Трехдневная барщина в неделю являлась во второй половине XVIII века нормой: половину своего рабочего времени крепостной отдавал работе на господских полях. Иногда помещику было мало и трех дней. Тогда он заставлял крестьян работать до тех пор, пока не уберут весь господский хлеб, пока не скосят и смечут в стога все господское сено. Случилось, что помещик требовал четырех, пяти и шестидневной барщины. Такой помещик «по своей роскоши приумножает псовую охоту и думает, неусыпно старается и мужиков денно и нощно работать понуждает… а того не думает, что через сие отягощение в крестьянских домах дети с голоду помирают».^{75}

Барщина привязывала крестьянина к помещичьему хозяйству, лишала его всякой самостоятельности. Наиболее распространенной была она в черноземах губерниях, там, где с огромной силой вспыхнут огни пугачевского восстания.

_{Русский крестьянин конца ХVIII века.}

_{С рисунка тушью Эшара. Эрмитаж. Ленинград.}

В несколько лучшем положении находились оброчные крестьяне. Их хозяйство не так сильно зависело от помещичьего. Оброчный крепостной был менее барщинного связан с помещиком, и после уплаты оброка мог относительно свободно располагать своим временем, если вообще можно говорить о свободе крепостного человека.

Кроме денег, крестьяне часто платили помещику натурой. Идиллически-настроенный путешественник конца XVIII века писал: «Подобно пчелам, крестьяне сносят на двор господский муки, крупы, овса и прочих жит мешки великие, стяги говяжьи, туши свиные, бараны жирные, дворовых и диких птиц множество, коровья масла, яиц лукошки, сотов или медов чистых кадки, концы холстов, свертки сукон домашних».^{76}

Порой оброки бывали так велики, что даже, продав «последние из домишков своих экипажишков и скот», крестьяне могли внести только часть причитающихся с них сумм.

Очень распространены были смешанные — оброчные и барщинные повинности. Крепостные работали на помещичьем поле, на господских строительных работах, давали подводы на раз’езды барина и его управителей, возили за много верст господское добро на рынок, платили деньги и доставляли продукты на барский двор. Повинности такого характера угнетали своим многообразием, неопределенностью, случайностью.

На крепостной гнет не исчерпывался одной помещичией эксплоатацией. Вслед за помещиком приходило государство. Крепостные платили ему подушную подать, отдавали сыновей в рекруты, несли дорожную. постойную, подводную, караульную и неисчислимый ряд других повинностей. Другой путешественник той же эпохи так суммировал свои впечатления от российских сел и деревень: «Бедность и рабство повсюду встречались со мной в образе крестьян. Непаханные поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали радение. Маленькие крытые соломою хижины из тонкого заборника, дворы, огороженные плетнями, небольшие одоньи хлеба, весьма малое число лошадей и рогатого скота подтверждали, сколь велики недостатки тех бедных тварей, которые богатство и величество целого государства составить должны».^{77}

Крепостной строй являлся системой не только экономического угнетения. Внеэкономическое принуждение, лежащее в его основе, непосредственнее всего обнаруживалось в полном юридическом бесправии, в неслыханных моральных унижениях и физических истязаниях, которым подвергались крепостные души.

Буквально вся жизнь крепостного регулировалась помещиком. Помещик мог продавать своих крепостных поодиночке, разлучая детей с родителями, заложить их, отдать в приданое, отнять избу, скот и другие пожитки. Именно при «просвещенной» Екатерине II торговля людьми приняла самые широкие размеры. Мужиков, как скот, выгоняли на рынок, привозили целыми баржами в Петербург. Помещики регулировали весь быт крепостных, насильно выбирали для крепостных мужей и жен. «Добрые экономы от скотины и птиц стараются племя разводить, а человек просвещение разумеющий, паче должен заботиться о размножении рода человеческого»,^{78} — формулировал некий автор помещичьи взгляды на брачный вопрос. Легко догадаться, сколько трагедий происходило в крестьянском быту на этой почве!

Неограниченная помещичья власть открывала широкую дорогу для моральных унижений, физических насилий и истязаний, прочно вошедших в крепостной быт. Конечно, знаменитая Салтычиха была скорее исключением, чем правилом. Это она убила семьдесят пять человек, это она била своих людей скалкой, вальком, палкой, поленьями, утюгом, плетью, кнутом поджигала на голове волосы, хватала за уши раскаленными щипцами, лила на лицо горячую воду, колотила головой об стену. Она надевала на «провинившихся» колодки и в таком виде заставляла их работать, выгоняла босых людей на мороз, морила голодом. Это Салтычиха, отправив для похорон тело забитой до смерти крепостной в подмосковное село, посадила на гроб убитой грудного младенца, который замерз на трупе матери.