Пудра и мушка

– А как же ваши дамы в парижском обществе, мистер Жеттан? Вы даже дрались на дуэли с мужем одной из них! Соизвольте объясниться.

Филипп помолчал, насупился.

– Значит слухи об этой глупой выходке достигли и вас, Клеона?

Она рассмеялась, стиснув зубы.

– О, сэр, действительно, какая жалость, что эти слухи не обошли меня стороной, не так ли?

– Мне очень жаль, Клеона, что вы придаете такое значение слухам.

– Значит, это все россказни? – В ее голосе слышалась затаенная надежда.

– Я скажу вам правду: маркиз де Фоли-Мартен счел себя оскорбленным, но у него не было на то оснований.

– Но, вероятно, у него все же были какие-то причины, сэр?

– Вероятно. Если можно считать причиной то, что я просто ухаживал за его женой.

– Да? – Клеона говорила нарочито спокойно и язвительно. – Вы всего лишь ухаживали за мадам. Я не сомневаюсь, что она прелестна.

– Очень, – несколько уязвленно ответил Филипп.

– Как и мадемуазель де Маршеран, о которой я наслышана, или Энн Натли? А может быть, как наша крошка Дженнифер?

Филипп переступил с ноги на ногу.

– Клеона, я надеюсь, что хотя бы к Дженни вы меня не ревнуете? – взмолился он.

Она резко поднялась со стула.

– Я ревную? С какой стати? Вы для меня никто, мистер Жеттан! Признаюсь, я вас когда-то… вы мне когда-то казались симпатичны. Но с тех пор вы изменились. Вы ведь не станете отрицать, что влюблялись во множество красивых женщин с тех пор, как уехали из дома? Я вас в этом не виню. Вы вольны делать все, что вам вздумается. Но я вам не прощу того, что у вас хватило дерзости подойти ко мне с подобным предложением! Хотя за все время вашего пребывания в Англии я сумела понять, что значу для вас ничуть не больше, чем Энн Натли или Жюли де Маршеран. «Для этой жемчужины, что дрожит в ее трепетном ушке»! Очень мило, сэр. Теперь вы снова увлечены мной! Но я не считаю ваше предложение таким уж лестным, мистер Жеттан!

Филипп смертельно побледнел, его не спасала даже пудра.

– Клеона, вы ошибаетесь! Я не могу отрицать, что безобидно флиртовал с названными вами леди. Но ведь это модно… Вы сами меня к этому призывали. У меня никогда не было ничего серьезного ни с одной из этих женщин. Я клянусь вам!

– Наверное, вы клялись в этом и маркизу де Фоли-Мартену?

– После дуэли он умолял меня сказать ему правду.

– Он вам поверил?

– Нет, – Филипп прикусил губу.

– Нет? Тогда будьте любезны сказать мне, сэр, как же вы хотите, чтобы я поверила тому, чему не поверил маркиз де Фоли-Мартен?

Филипп пристально посмотрел в ее глаза.

– Я даю слово, Клеона.

Она хотела верить, но продолжала сопротивляться.

– Вы пытаетесь убедить меня, что у вас ничего не было ни с одной из этих женщин, сэр? Филипп опять замолчал.

– Вы хотите испортить мою репутацию, – голос Клеоны дрожал. – Вы ухаживали за доброй дюжиной женщин! Я не удивлюсь, если узнаю, что вы целовались с ними! А теперь вы того же самого хотите от меня: извините, сэр, но я не настолько испорчена!

Филипп выпрямился и как будто окаменел.

– Мне очень жаль, что мое предложение вы воспринимаете как оскорбление, Клеона.

Она было потянулась к нему, но тут же опомнилась. Неужели он не понимает, что она хотела сейчас только одного: чтобы он сломил ее сопротивление? Неужели он не в состоянии прекратить оправдываться и, невзирая на окружающих, просто прижать ее к своей груди!

– Хорошо, спешу освободить вас от своего назойливого присутствия. Всегда к вашим услугам, мадемуазель.

Филипп низко поклонился, резко повернулся и зашагал прочь, оставив Клеону в состоянии полной прострации.

Веер выскользнул из ее рук на пол. Он ушел! Ушел, ничего не поняв, а от него требовалось всего лишь проявить решительность, власть. Он покинул ее и совсем не оставил надежды. Несколько минут он был тем Филиппом, которого она любила. В глазах Клеоны заблестели слезы. Почему же она вела себя так вызывающе? Как она посмела отпустить его? Теперь она знала совершенно точно, не лукавя с собой: она его всегда любила и никогда не сможет полюбить кого бы то ни было другого. Теперь он ушел, а завтра уедет в Париж. Что будет с ней дальше, ничуть ее не волновало, раз уж она навсегда его потеряла. Внезапно, словно из воздуха, возник Джеймс Винтон. Клеона машинально приветствовала его и снова погрузилась в мрачные мысли. Она слышала голос Джеймса, но не понимала, о чем он говорит. Это напоминало ей бессмысленный шум листьев, пытающихся покинуть насиженное место под порывами ветра. Голос звучал робко, но упрямо, он вызывал досаду и раздражение. Потом она стала различать Отдельные слова.

– Клеона, только не говорите нет! Скажите да! О, вы только скажите да!

Как все это не к месту! Она нетерпеливо обернулась к Джеймсу.

– Ну, да, да! Что случилось?

Хотя Джеймс усердно пыхтел над своим тщательно обдуманным предложением руки и сердца, его мало смутил отказ. У него был вид до глубины души оскорбленного юноши.

– Мне совершенно очевидно, что вы не слышали ни одного моего слова, Клеона! – ответил он.

– Но ведь я сказала да, Джеймс! Вы говорили так красноречиво, что я сразу не смогла все взять в толк! Джеймс поклонился.