Публичные лекции о гомеопатии

Доктор Бразоль: Что касается до предложения делать эксперименты в госпитале или клинике, то я должен сказать, что мы никогда от этого не отказывались, а напротив того, всегда только ищем возможности доказать успешность гомеопатического лечения под контролем врачей противоположного направления. Такие опыты производились уже много раз и обыкновенно имели последствием то, что врачи, вначале так резко восстававшие против гомеопатии, в конце концов переходили на её сторону и делались гомеопатами. Что касается до условий, под которыми мы можем согласиться делать такие эксперименты, то, конечно, это требует дальнейшего обсуждения; но, во всяком случае, мы были бы рады этой возможности и не отказываемся всегда принять это предложение с готовностью.

Председатель (обращаясь к г. Гольдштейну): Каким образом достигнуть этого?

Г. Гольдштейн: Так как я не имею права объявить фамилию того лица, которое мне об этом сообщило, то я прошу д-ра Бразоля явиться ко мне…

Доктор Бразоль: Или Вы ко мне…

Г. Гольдштейн: Хорошо, если угодно… и затем установить условия в присутствии врачей. Если д-р Бразоль желает, то какое ему угодно число гомеопатов и аллопатов, находящихся в этой больнице, выработает условия, но conditio sine qua non — это обязательная подпись под каждым из протоколов и напечатание их в газетах. Это условие, без которого не могут быть делаемы опыты. При согласии на это условие, дальнейшие условия представляются дружескому соглашению между врачами.

Доктор Бразоль: Согласен, согласен, только это условие sine qua non должно подлежать ещё обсуждению…

Председатель: Но покорнейше прошу, если состоится соглашение, сообщить об этом комиссии.

Доктор Бразоль: Непременно[22]. Затем, позволю себе прибавить ещё несколько слов к сказанному г. Гольдштейном. Я только мимоходом указал на опыты Йегера, которые при дальнейшей проверке, может быть, будут в состоянии доказать действительность гомеопатических доз. Особенного значения я на этот предмет не возлагал. Но я, между прочим, должен сказать, что способ опровергать значение йегеровских экспериментов тем, что он заблуждался, быть может, в других вопросах, что он душу хотел отыскивать посредством обоняния, что он предложил особенный «нормальный костюм», который, по мнению г. Гольдштейна, возбуждал смех всей Европы, а между тем (замечу в скобках) в скором времени, быть может, будет введён в прусскую армию, и в защиту которого является весьма много компетентных лиц, — такой способ спора я бы не считал правильным. После этого можно было бы точно также опровергать Ньютона тем, что в последние дни своей жизни он занимался толкованием Апокалипсиса или впал в мистицизм, что, однако, не мешает ему быть великим человеком…

Председатель: Позвольте Вас прервать. Г. Гольдштейн не высказывал своего мнения о костюме Йегера, а только констатировал то, как относились к нему другие.

Доктор Бразоль: Да, я и говорю, что будто бы, по мнению г. Гольдштейна, так отнёсся к Йегеру учёный мир, но это именно и не совсем верно.

Председатель: Но это не его мнение.

Доктор Бразоль: Что же касается поваренной соли — да, мы её ежедневно употребляем, но в количествах не настолько достаточных, чтобы вызвать резкие болезненные явления. Но несомненно, что поваренная соль, принимаемая ежедневно и часто в б'oльших приёмах, чем обыкновенно употребляется в пище, может вызвать весьма резкие болезненные явления, или, пожалуй, болезнь поваренной соли; и против совокупности таких болезненных явлений, которые поваренная соль в больших и частых приёмах вызывает в здоровом организме, мы, на основании нашего закона, употребляем её в малых дозах и притом с отличным успехом. Как это происходит и почему это так — это вопрос в высшей степени интересный, но который сегодня тоже разрешения не получит, потому что рассмотрение его заняло бы слишком продолжительной время и касается того второго основного принципа гомеопатии, который включает в себя вопрос о гомеопатических дозах, о чём речь будет в другой раз.

(Продолжительные рукоплескания)

Заседание закрыто[23]

О гомеопатической фармакологии

Публичная лекция, читанная в Большой аудитории Педогогического музее 10 ноября 1887 г.

(Записана стенографически)

Милостивые государыни и милостивые государи!