Публичное одиночество

Была сумма критериев: сколько лет компания существует на рынке, сколько зрителей собирают ее фильмы, как часто их показывают по телевизору, какая оценка в прессе и так далее. Плюс количество призов.

«Оскар», например, десять баллов, номинация на «Оскар» – шесть, «Ника» – столько-то, «Орел» – столько-то. То же самое с фестивалями.

Это – абсолютно объективные параметры. Это не ситуация, когда, допустим, нам нравится Михалков, или Верещагин, или Давлетьяров, и пусть они будут. Да, в этом году рекорд побила картина «Яйца судьбы». Ну побила рекорд – и что теперь?

Компания, которая произвела «Яйца судьбы», как раз вошла в восьмерку. Разве это правильно – давать государственные деньги тем, у кого они и так есть?

Это как понимать – у кого они есть?

Ну у тех, кто зарабатывает на таких фильмах, как «Яйца судьбы».

Деньги ведь даются компании, а не «Яйцам судьбы». Компания сняла картину, которая окупилась – по нашему реестру это, допутим, девять баллов. Молодцы, дальше что? Она получила международное признание? Нет. Она получила или номинирована на какую-нибудь премию отечественную? Нет. Она имела серьезный социальный успех? Нет. А вот другая картина этой же компании получила, условно говоря, приз Берлинале – еще восемнадцать баллов, и вместе с «Яйцами судьбы» это вон уже сколько получается…

Но самое главное – что теперь появляется конкретная ответственность за полученные деньги.

Но Вы же знаете, что девяносто девять процентов «наших» блокбасте-ров проваливается, их не смотрят.

Наши большие картины будут убыточными еще довольно долго. Разговор идет не о том, чтобы они окупились.

Тогда в чем заключается «конкретная ответственность»?

Я получаю деньги – двести пятьдесят миллионов рублей. И через два или три года я должен показать, что я на эти деньги сделал. Посмотрите, что мы сделали: привлекли сюда еще тридцать пять миллионов, еще что-то… Деньги, которые вы нам дали как стартовые, окупились тем, что мы вам показали продукцию.

Но это не сильно отличается от того, что было раньше.

Как это?

Ну тогда тоже давали деньги, люди что-то снимали, и это могло даже не выйти в прокат: отчитывались просто бумажками о готовом фильме. И неважно, какой он, увидит ли его хоть кто-нибудь, – вот, сняли, пожалуйста.

Да никак не отчитывались вообще!

Если это – картина, которую не берет кинотеатр, тогда я спрашиваю у Министерства культуры: «А какого хрена вы дали на нее деньги?» – «Ну, творческая неудача». Но не может быть такого процента творческих неудач!

А если и теперь такая ситуация будет повторяться?

Значит, эта компания вылетает из списка. (II, 64)

ФОРУМ НАРОДНОЙ КРИТИКИ

(2011)

Сегодня по итогам конкурса мы вручали награды и призы, которые выиграли лучшие рецензии на фильм «Утомленные солнцем – 2» («Предстояние» и «Цитадель»). Причем надо понимать, что лучшая рецензия – это не значит «хорошая» рецензия, это просто глубокое понимание тех законов, по которым сделано кино, а рецензия может быть и отрицательная, и положительная.

Мы получили более четырехсот рецензий. И мы их все прочли. Восемнадцать человек стали финалистами. Любой из них мог быть первым, вторым или третьим. Любой – потому что такого уровня были рецензии. У нас было четыре приза, но в результате мы не смогли в них уложиться, поэтому – у нас есть три третьих премии, три вторых премии и одна первая премия.

Трудно мне было даже представить, что настолько горячие сердца еще остались в зрительном зале… Сегодня здесь собрались заинтересованные в будущем нашего кинематографа люди, и те, кто делает кино, и те, кто его смотрит. И в этом, мне кажется, самая главная альтернатива, которую мы должны преследовать. Это должно быть смыкание зрителя с теми, кто кино делает. Потому что на сегодняшний день расслоение как общества, так и кинозрителя, и производителей просто невероятное.

Двенадцать лет назад мы выпускали «Сибирского цирюльника». Тогда было тридцать шесть кинотеатров, и мы напечатали тридцать копий, и на тридцати копиях мы заработали около трех миллионов долларов…

Почему?!