Публичное одиночество

Но вообще его отъезд довольно крепко ударил по всей семье.

И Вам досталось?

Мне не давали снимать. Не дали снять «Дмитрия Донского». С огромным трудом я снимал «Очи черные» с Мастроянни…

Многие убеждены, что Вы всю жизнь старались «догнать и перегнать» брата… Вы согласны с этим?

Абсолютно нет.

Я собирался быть артистом, когда мой брат еще в консерватории учился. Потом, у нас настолько разные дороги, почти никогда не пересекающиеся, хотя я люблю у него сниматься и очень ценю его как режиссера…Но я никогда не хотел быть похожим на него. (II, 33)

(2000)

Интервьюер:Спрашивали Андрона, зачем он взялся рекламировать какие-то таблетки?

Я и так знаю, что он ответит.

Брат прекрасно представлял, какой резонанс вызовет его появление в рекламе, но раз пошел на это, значит, все просчитал.

Но ведь не бедный же человек, не на хлеб с маслом зарабатывает!

Выходит, предложили столько, что и не бедный согласился.

Получается, это лишь вопрос цены!

Давай не будем гадать за другого. Ты не в курсе обстоятельств жизни Андрона, и я не все знаю.

Если посчитать его расходы, вполне может оказаться, что деньги сейчас брату очень кстати. Он должен изрядную сумму бывшей супруге, строит по бракоразводному контракту ей дачу, у Андрона молодая жена, которая родила одного ребенка и ждет второго…

Конечно, можно и в шинельке бегать и ею же укрываться по ночам, но тогда нужно твердо знать, во имя чего жертвы. Каждый человек внутри имеет планку, ниже которой он не должен опускаться.

Вот и все. (II, 33а)

(2002)

Это неправда, что у меня непростые отношения с братом. Хотя они не могут быть простыми, потому что мы оба принадлежим к кинематографическому сообществу.

Потом, я никогда не завидовал Андрону. Приоритеты старшего в семье всегда были на первом месте, и завидовать ему было моветон. (I, 90)

(2009)

Интервьюер:Как Вы относитесь к книгам вашего брата «Низкие истины» и «Возвышающий обман», где он предельно откровенно обнажил свои отношения с известными и очень известными дамами?

Ну, это его дело…

Книжки Андрона Вы прочитали?

Конечно.

Понравилось?

Было интересно, другое дело, что это опустошает. Сказал же Достоевский: «Человек есть тайна», и дело не в том, чтобы что-то скрывать или прятаться, просто наша внутренняя жизнь намного интереснее, больше и выше внешней – это как раз то, чем человек живет. Именно она его питательная среда, а не тусовки, партии, обеды, наряды.

Брат спрашивал ваше мнение о своих откровенных произведениях, обсуждение было?

Он спросил: «Ты прочел?» – «Да», – я ответил. «И как?» – «Очень интересно». Вот, собственно, и все…

Друг друга мы стараемся не травмировать, у нас по всем поводам свои точки зрения, и порой они совпадают, а иногда – нет.

Василий Лановой мне сказал: «После прочтения этой мерзости Михалков-Кончаловский стал для меня руконеподаваемым…»

Это его право. Там же задета жена Ланового…

Ирина Купченко…

Совершенно верно, и я в данном случае ни одного, ни другого осуждать не могу. Есть вещи вкусовые…

Книги – это как бы исповедь Андрона, но есть у них одно существенное отличие…

В них задеты другие…

Дело не в этом, а в том, что все-таки исповедь не предполагает публичности. Ты исповедуешься перед Господом через священника, он тебе говорит, что по этому поводу думает, и ты должен сделать для себя какие-то выводы, а когда же ты, так сказать, обнажаешься перед остальным миром, должен быть готов ко всему.

Ваш брат талантливый человек?

Безусловно.

А как Вам его режиссерские работы?

Какие-то нравятся больше, какие-то меньше.

Это правда, что у Вас непростые отношения двух мощных художников?

Вы знаете, многим хотелось бы, чтобы так было, но нет, это исключено.

Я всегда его почитал, да и в семье культ старшего брата изначально был очень развит. Он меня, помню, лупил, я терпел… До какого-то момента я очень внимательно прислушивался к тому, что Андрон говорит, показывал ему свои фильмы, когда они уже были смонтированы и ничего нельзя было изменить

Но зачем-то все же показывали?