Птицелов

— А что королева?.. — поинтересовался Петер наконец.

— Королева хотела отрубить мне башку. Но потом они с графом Алектио предпочли отправить меня убивать герцогиню.

Петер поперхнулся вином и уставился на него, как на сумасшедшего.

— Ну-ка, отсюда поподробнее!

— Да я и сам в догадках теряюсь, — пожал плечами Марвин. — Понял только, что задумали они это ещё до моего приезда. И почти наверняка до того, как Ольвен узнала, что Гвеннет мертва. Вообще, всё это походило на хорошо отрепетированный спектакль. Как они говорили и что… Только вот не возьму в толк, с чего мне такая честь.

Петер задумчиво смотрел на него, барабаня пальцами по бутылке. Потом покачал головой.

— Это очень странно, Марвин. Убийство герцогини — дело слишком ответственное, чтобы посылать на него кого попало. Я имею в виду, — поспешно добавил он, — для таких вещей существуют специально тренированные и многократно проверенные агенты… Это не дело для обычного, пусть и верного рыцаря, прославившегося в боях.

— Это я сообразил, — сухо сказал Марвин. — Но, видимо, зачем-то им понадобилось меня уверить, что я — их последняя надежда. Я не стал их разубеждать.

— Может быть, и напрасно… К тому же будь всё настолько серьёзно, тебя бы отправили немедленно, не дав возможности проболтаться. Ты-то, конечно, особо болтать и не стал бы, — снова поправился он, — но кто-то другой…

«Странно, — подумал Марвин, — как он подбирает слова в разговоре со мной, неужели боится?»

— Они запретили мне покидать замок, — сказал Марвин. — До получения окончательных инструкций.

Петер умолк. Потом покачал головой.

— Ох, хреново всё это…

— А по-моему, неплохо, — сказал Марвин и растянулся на постели. — Я же всё равно тут со скуки бы подох.

— Ты, я вижу, не особо убит горем, — тихо проговорил Петер.

Марвин посмотрел на него в упор.

— Ты прав, приятель. Хотя, смею верить, и счастливым я тоже не кажусь. Так что избавь меня от морали о полугодовом трауре. Будь любезен.

— Ты… сделал всё, что мог? Я хочу сказать… то, что ты сейчас так радостно воспринял откровенную подставу… это не оттого, что ты… хочешь умереть?

Ох, как же он мямлит иногда, будто задрипанный паж, едва выбравшийся из-под материнской юбки. И не важно, что именно говорит — отводя глаза, прочищая горло и запинаясь через слово. Совсем не важно.

Но слова сказаны, вопрос задан, и какая разница, как и кем…

Сделал ли ты всё, что мог, Марвин из Фостейна, чтобы спасти свою невесту? И если нет, то почему, Ледоруб тебя раздери?

Потому что… потому что… — ответ витал где-то совсем рядом, но ускользал, будто вода, уходящая сквозь пальцы. Грязная, мутная вода, смешанная с кровью.

Марвин сел, упёрся локтями в колени и, опустив голову, вцепился в волосы руками.

— Всё так… запуталось, — медленно проговорил он. — Да, наверное, я сделал… что мог тогда. А потом… потом я просто уехал. Я ничего не мог сделать, когда он убил её, а потом думал только о том, что надо забрать её тело оттуда… и похоронить по-человечески. Я думал, что если не сделаю для неё хотя бы этого, любая месть… будет…

Он смолк, задохнувшись, и просто не знал, что сказать дальше — какой была бы эта месть? Неправильной? недостаточной? бесполезной? Или всё дело в том, что Марвину не хотелось мстить Лукасу из Джейдри за Гвеннет? Ему хотелось мстить только за себя, за то, что он чувствует, чего чувствовать не должен…

— Ты его не убил? — донёсся до него голос, далёкий, тихий, и хотя он явно принадлежал Петеру из Локрида, Марвину показалось, что это голос самого Единого. — Ты мог до него дотянуться и… не убил?..

«ДА!!!

Да, проклятье, да, да, да!!! Я не убил его. Зачем его убивать, если ему от этого не станет даже вполовину так больно, как мне?! Тут нужно что-то другое, но я не знаю, что. А объяснить мне может только он. И пока он меня не научит, я не стану даже пытаться. Хоть ради Гвеннет, хоть ради кого угодно в этом трижды проклятом мире».

Марвин почувствовал чью-то руку на своём плече и вздрогнул, но, вскинувшись, увидел перед собой не голубые, а карие глаза — и внезапно ощутил дикое, разрывающее на части разочарование.

— Твою невесту убил тот человек из Балендора?

— Убирайся, — сказал Марвин.

Петер убрал руку с его плеча. Встал, молча вышел, прикрыв за собой дверь. Марвин какое-то время слушал его удаляющиеся шаги. Потом подумал: должно быть, из этого Петера мог бы получиться хороший друг. И сразу за этой мыслью пришла другая, произнесённая в его голове незнакомым желчным голосом: любопытно, а что бы по этому поводу сказал Лукас? Что-нибудь вроде того, что лишь по молодости можно делить людей на тех, кто мог бы стать твоим другом, и тех, кто нет…

Марвин лёг на спину, сцепив пальцы на затылке, и стал смотреть в потолок.

Этой ночью сон к нему так и не пришёл.