Птица-пересмешник

Питер и Ганнибал снова сели в повозки и, сопровождаемые эскортом собак, тронулись в путь. Ганнибал зажег длинную сигару и больше не проронил ни слова. Питер откинулся назад и задремал. Вскоре рикши выкатили на дорогу, бегущую вдоль залива Пересмешников. По пути попадались рощицы похожих на ели деревьев, отбрасывавших ажурные, словно выпиленные лобзиком, тени. У корней деревьев стлался широкий белый пляж, а за ним простирались чистые воды лагуны, так и манящие уставшего от жары путника. Время от времени рикши переезжали по мостикам через неглубокие ручейки, которые сверкали и переливались между камнями, черными и блестящими, как смола. То тут, то там попадались группы женщин, расстилавших свежевыстиранное белье на изумрудной траве — буйство красок напоминало огромную цветочную клумбу. Когда повозки приближались, зенкалийки разгибали спины и махали путникам длинными смуглыми руками. Их лица озарялись белозубыми улыбками, а воздух оглашался приветственными возгласами, похожими на щебет птиц. На берегу рядами стояли черные каноэ, похожие на выброшенных на берег морских свиней[17]  а возле них на искрящемся песке сидели на корточках рыбаки и чинили сети. Зеленые ящерки с оранжевыми головками, быстрые словно молнии, сновали перед повозками, а дарящие прохладу рощи были полны птичьего гомона. Питер, который давно уже проснулся, жадно впитывал в себя дивные звуки и краски и думал, что никогда прежде не доводилось ему бывать в таком уголке земли, где сердце в одно мгновение наполняется ощущением счастья. И звуки, и краски, и воздух, и люди — все было таким, каким представлялось в самых дивных мечтах.

— А вот и твой дом, — неожиданно сказал Ганнибал, показывая сигарой в сторону от дороги. — Маленький, но зато прямо на пляже. Думаю, это лучше, чем жить в суматохе города.

Сквозь стволы деревьев Питер увидел стену низенького белого бунгало, стоявшего почти у самой воды.

— Вот это да! — сказал он. — Не ожидал! Совсем как в Голливуде! А я-то думал, что меня поселят в деревянной, провонявшей ослами хибаре без водопровода в центре города.

— Все там есть. И водопровод, и электричество — конечно, если движок работает, — и телефон, который действует всегда, когда не сломан, и персонал из трех человек. Думаю, будешь чувствовать себя комфортно, — сказал Ганнибал, и рикши остановились подле бунгало.

Тут из тенистой глубины веранды показались трое слуг. Главным был, очевидно, пухлый коротышка с коричневой круглой физиономией, веселыми глазами и широченной улыбкой, в белой униформе, подпоясанной красным поясом.

— Добро пожаловать, сахиб, добро пожаловать, — сказал он, балансируя на цыпочках, словно игрок в теннис. — Моя имя Эймос, сахиб, моя слуга.

Он почтительно склонился над протянутой рукой Питера.

—  Его зовут Тюльпан, сахиб, — сказал он, указывая на четырнадцатилетнего подростка с выступающей вперед челюстью и слегка косящего на один глаз. Подросток стоял босиком в дорожной пыли и в ответ на приветствие Питера потупил взгляд.

— А вот повар, — продолжил Эймос. — Его превосходный повар! Его имя Самсон. Его отличный повар!

При взгляде на поджарого, словно борзой пес, длиннющего, как жердь, и хмурого, как туча, Самсона никто бы ни за что не догадался, что это повар. Самсон уставился на Питера без всякого выражения на лице.

— Привет, Самсон, — сказал Питер, думая при этом, что облик Самсона — очень плохая реклама его кулинарного искусства.

— Добро пожаловать, мистер Флокс, — проревел Самсон голосом вояки-капрала, страдающего ларингитом. — Меня Самсон, мне готовить.

 — Хм… Рад был познакомиться, — сказал Питер. — А теперь… Амос, не найдется ли у нас в доме чего-нибудь выпить?

— Да,сахиб, — с улыбкой сказал тот. — Мисси Одли уже принесла. 

— Мисси Одли… Он хотел сказать — мисс Дэмиэн? — спросил Питер у Ганнибала.

— Да, да, — ответил Ганнибал. — Одри заботится о всех холостяцких жилищах. Вы ведь знаете, как там нужна женская рука.

— Ну, заходите, выпьем по маленькой! — пригласил Питер. — Рад приветствовать вас как своего первого гостя!

— Думаю, кружечка пива нам не помешает, — сказал Ганнибал и вылез из повозки. — Так сказать, по случаю новоселья. Право, это мой долг.

Эймос провел всех по широкой тенистой веранде в длинную прохладную комнату. Высокие французские окна в одном из концов ее выходили на заднюю веранду; в саду шепталась казуарины[18], а лилии канна[19] стояли алыми рядами, словно часовые. За окном простирались ослепительный пляж и бледно-голубые воды лагуны. Эймос вышел и вскоре вернулся с двумя пенящимися кружками пива.

— Ну, за новоселье! — сказал Ганнибал.

— Ваше здоровье! — сказал Питер.

— Да — сказал Ганнибал, подходя к французским окнам и выглядывая наружу. — Неплохая хижинка, а? Думаю, вскоре ты почувствуешь себя как дома.

Еще бы! Питер уже чувствовал себя так, будто провел в этом уютном домике целую жизнь.

Глава третья Зенкали — это класс!