Птица навылет

Вынув из чудного треугольного чемоданчика Сифы автоген, Ипат начал методично его настраивать. Сифа тем временем, достав оттуда же несколько толстых книжных томов, разложила их у себя на коленях. Она погрузилась в чрезвычайно глубокие размышления: замысловато шевелила бровями, иногда указывала рукой в сторону пруда, бормотала какие-то шаманские заклинания, а под конец даже погрозила небу кулаком.

Неприкаянной оставалась Коля Андрей. Потыкавшись в четыре стороны света, безмозгло побродив между участниками команды, она вынуждена была отойти в сторонку, привалилась к первому попавшемуся дереву и стала издавать тупые гортанные звуки – нечто среднее между «о» и «й». Звучала она то и дело, с краткими неравномерными интервалами, потихоньку раскачивалась, как бы сокрушаясь. Сквозь русалочьи волосы просматривался ужас пополам с отчаянием, но остальные старались её муки игнорировать. Федорушка, правда, и на этот раз не в силах утерпеть, встрял с пресловутой сердобольностью.

– Мается, болезная. Ишь, как её забирает!

Сифа прервала эзотерические бормотания и гневно осадила старика:

– Уймись, хрычёвник! Оставь. Не родная она нам. А будешь скулить – вычеркну!

Ипат предупреждающе хмыкнул, и Сифа осеклась.

– Да я что ж… – оправдывался Федорушка. – Я как лучше хотел. Дело-то не шутошное. А то вон как надысь глумились над человеком, глумились, а он возьми, да и заплакай.

– Это ты про кого это? – спросила Аглая.

– Да про соседа мово бывшего. На верхней полке который спал, надо мной. Хороший был человек. Даром што писался шибко. Да это уж с кем не бывает. Иной раз пьёшь-пьёшь водичку, а она всё никак. Зато в другой раз так разберёт, прямо страшно становится.

Костёр вскоре догорел. Они расчистили место от золы и углей, Ипат взял сапёрную лопатку и несколькими энергичными взмахами расшвырял отогретую землю. Глазам компаньонов предстала круглая чугунная крышка, закрывавшая вход в какой-то ход, похожий на канализационный. Никаких следов ручек или других возможных приспособлений для открывания крышки заметно не было. Люк выглядел герметично запаянным и неприступным.

– Добре… – откомментировал Ипат. В его руках вместо лопатки появился автоген. Вспыхнуло голубоватое пламя.

– Давай, Ипатик! Давай, родимый! – радовался Федорушка. Он притопывал на месте от нетерпения. Драное пальтишко его распахнулось, колпак сбился на затылок и сплющился, но Федорушка забыл обо всём, окончательно заворожённый разворачивающимся действом.

– Распрыгался, козёл бескопытный, – заворчала Аглая, – а как ещё всё повернётся, кто знает? Варили-то летом, хрен знает каким инструментом.

– Фигня… – холодно молвила Сифа, – а то ты Ипата не знаешь.

– Ипата-то я знаю. Да неужто уж всё так гладко пройдёт? Глянь, глянь, на пламя-то. Покривело!

Ипат звучавшие вокруг разговоры оставлял без внимания. Он делал дело, не забывая смолить очередную цыбарку.

Коля Андрей чуть угомонилась, прекратила издавать звуки и теперь безмолвно чесалась, елозя спиной по древесному стволу.

Операция по удалению крышки близилась к финишу. Коллектив взволнованно замер. Ещё чуть-чуть и автоген заглох. Ипат решил открыть вход на манер консервной банки – резал по окружности, но не полностью, оставил узкую перемычку. Потом, опираясь на неё, крышку отогнул, обхватил двумя руками, повернул раз-другой вокруг оси, вырвал и отбросил подальше. Раскалённые края пожгли ему ладони, от кожи на руках валил едкий дым, но Ипат даже не поморщился – так только, поплевал слегка и вытер об штаны. Призрак улыбки тронул его лицо.

– Стоит, – подтвердил он.

Компанию потрясло громовое «ура». Все сгрудились перед отверстием в земле, восхищённо рассматривая уходящие вниз стены и каменную лестницу. Её Ипат летом собственноручно сколотил из ветхих бетонных ступенек. Лестница опускалась в самые недра, стены которых покрывала облицовочная плитка с изображениями цветка грязнодуха.

Пока что всё продвигалось без осложнений. Общество решило наскоро перекусить, а для этой цели спуститься в подземелье, благо там не гулял ветер. Единственный лестничный пролёт, примерно одиннадцатиметровой длины, заканчивался обширной площадкой, своеобразным холлом. Сифа обошла его вокруг и зажгла несколько трёхсвечников, торчащих из стен. В помещении сразу стало уютнее.

Они расселись прямо на земляном полу. Как водится, из чудного треугольного чемоданчика появилось необходимое – вилки, ложки, штопор. Ипат взял себе бутерброд с бараньей ногой, Федорушке дали ватрушку и пук укропа, Аглае досталась миска щей, Сифа ограничилась яблоком.

– За чтоб! – провозгласил Ипат, первым отхлебнул из бутылки и пустил её по кругу.

Колю Андрея пригласить не догадались. Она осталась наверху и, только свесив голову вниз, сквозь волосы робко взирала на трапезу остальных участников мероприятия…

Воспользуемся моментом и отвлечёмся ненадолго, чтобы разобрать некоторые любопытные подробности диспозиции, специфики помещений, в которых разовьются дальнейшие события; расскажем об их смысле и предполагаемых характерных особенностях.