Птенец и Зверюга

– Повторяю, папаша, – Никита как мог изображал угрозу в голосе, – гоните деньги, и разойдемся по хорошему.

Кажется, он безбожно переигрывал, но его увещевания вдруг возымели действие.

– Ладно, ладно, – поднял вверх руки алкоголик, – я же не против, но у меня нет. Мне надо занять у Капитоныча, а Капитоныч спит.

– Так разбудите его, – не чувствуя подвоха, потребовал Никита.

– Без проблем, как любит говорить сейчас молодежь, – ехидно усмехнулся хозяин квартиры, – Прошу…

Он сделал приглашающий жест вглубь темного коридора. Молодые люди, переглянувшись, последовали за ним. В конце он толкнул дверь, и та со скрипом распахнулась. Посреди комнаты, загаженной пустой посудой и окурками, Никита заметил лежащего на смятом и грязном ситце кровати огромного мужика. Он спал, лежа на животе. Из уголка его приоткрытого рта на подушку стекала слюна, образуя на ней большое темное пятно.

– Во, Капитоныч, к тебе бандиты пришли, – бодро объявил Виктор. – Денег требуют.

Мужик мгновенно приподнял голову над подушкой, приоткрыл слипшиеся глаза и осипшим голосом произнес:

– Бандиты, какие бандиты?

– Какие обычно бывают. Рэкет, ити их. Денег, что ты мне за постой задолжал, требуют.

Виктор воспользовался тем же приемом, что и Никита. Он ловко перевел «стрелки» с одного должника на другого.

– Сейчас, – Капитоныч, не вставая с постели, дотянулся до рассохшегося венского стула, на котором висел милицейский китель, и пошарил в кармане. – Сейчас, все будет.

Но вместо денег он выхватив из кармана пистолет Макарова и наставил дуло на Никиту.

– Стоять, сука! Ща мы устроим разбор полетов. Витек, вызывай опергруппу.

– Капитоныч, ты с ума сошел, я же пошутил, – опешил отчим, – брось ствол.

– Всех бандитов надо мочить, – пьяно мотнул головой постоялец, после чего сфокусировался на Глории и добавил, – и евреев тоже.

– Евреев-то за что? – спросил Никита, нащупывая на стенке, чем бы запустить в пьяного милиционера.

– Что б знали, – резюмировал Капитоныч.

В следующую секунду, Самолетов метнул в него грузную рубаху, которую он снял с вбитого в стену гвоздя. Она точно накрыла голову вооруженного жильца, после чего раздался оглушительный хлопок.

Все присели. В нос ударил едкий запах пороха. Никита молниеносно захлопнул дверь. После этого раздалось еще пять выстрелов, и одновременно на стенке появились белые дырочки, из которых ударили лучи солнца.

Никита бросился на пол, увлекая за собою ничего не понимающую Глорию. Когда выстрелы стихли, за стенкой послышался мат и холостые щелчки пистолета.

– Ты жива? – крикнул Никита и поднял Глорию с пола.

Она, похоже, не пострадала, но была страшно напугана. Схватив девушку за руку, Никита увлек ее к двери. Виктор пошатываясь отлепился от стены, и бросился за ними, видимо, сам не ожидая такой реакции от своего постояльца.

– Дочка, прости, я не хотел! – кричал он вдогонку убегающим без оглядки молодым людям.

Выбежав за ними из квартиры, он тут же споткнулся о подставленную кем-то ногу и кубарем покатился по лестнице вниз к парадной двери. Возле выхода на улицу его нагнали и подхватили под руки два крепких молодчика и выволокли во двор. Там они остановились перед Линкольном, рядом с которым стоял Эдуард и симпатичный небритый парен с колючим пронимающим до глубины взглядом. За их спинами Никита прижимал к себе дрожащую Глорию.

– Это и есть ваш должник? – спросил Эдик, тыкая в Виктора кулаком.

Никита кивнул, отряхивая от грязи и пыли себя и ошалевшую девушку.

– Это он стрелял?

– Нет, это его сосед, какой-то бешенный милиционер.

– Милиционер? – Эдик о чем-то задумался. – Ну и бог с ним. Грек, а с этим разберись. Он вроде ребятам деньги должен. А я пока девушку успокою.

Он усадил Глорию в Линкольн и налил ей в маленький стаканчик коньяк из бара. Никита устроился рядом на заднем сидении и вопросительно посмотрел на Эдуарда, не понимая, как он здесь оказался.

– Что, рэкетир хренов. Удивлен? – довольно начал объяснять он. – Все просто. Приезжаю в офис, а сам места себе не нахожу, думаю, ну точно дров наломаешь. Как видишь, я оказался прав.

Между тем, на улице раздался отчетливый шлепок, а затем бригадир бандитов по кличке Грек, поинтересовался у получившего оплеуху отчима:

– Эй, слышь, мужик, если ты сегодня долг не отдашь, у тебя в жизни начнутся большие неприятности. Я тюрьму кормлю, а ты деньги отдавать не хочешь. Они ребята честные, но строгие…

После чего раздался шлепок погромче.

Глория, подняла голову, склоненную к груди Самолетова, и вдруг громко и истерично потребовала:

– Не надо!

– Что, не надо? – непонимающе спросил Эдик, принимая из ее рук опустевший стаканчик.

– Не надо его трогать. Я не хочу. Зачем вы вмешиваетесь? Я ему все простила.

Эдик пожал плечами.

– Ну хорошо, простила так простила. Желание столь симпатичной девушки для меня закон. Пусть живет.