Птенец и Зверюга

– Не волнуйтесь, не вас, – усмехнулся Самолетов, – но разве вы не встречали среди женщин такие особи, которые, сами не сознавая того, выпивают у мужчины всю кровь? Мужчина, общаясь с кровопийцей, растрачивает против своей воли душевные силы на окружение ее постоянной заботой и вниманием, которые женщина воспринимает с откровенным высокомерием и пренебрежительной холодностью. Все знаки любви, будь то простая забота о том, чтобы ей было удобно в киношке, до царских подарков, она принимает как само собой разумевшееся. И не жалуйся, если она отвергнет в раздражении твои старания, что сделает тебя же виноватым за свою назойливость и неуместную суету. Такие женщины обладают мистической способностью при общении сделать тебя своим должником, даже если ты ей ничем не обязан. Твоя речь непостижимым образом теряет контроль, и с губ невольно слетают самые безумные обещания, которые потом, естественно, ты обязан будешь выполнить, предвидя обиженно поджатые губы или оскорбленный вид, говорящий о том, что она всегда подозревала в тебе недотепу и никудышного мужчину, не чету настоящим, держащим слово любой ценой…

Между тем беседа затянулась далеко за полночь. Молодые люди наслаждались общением под звон бокалов и уют камина. Наконец Эдик сладко потянулся и поинтересовался, хихикнув:

– Ну что, поздно уже, не пора ли по кроватям?

Глория настороженно посмотрела на Никиту, не совсем понимая, не имеет ли его друг ввиду что-то неприличное.

– Мы останемся в каминной, – продолжал великодушно Эдик, – а вы можете занимать спальню. Татьяна выдаст вам белье.

Оказавшись в постели под одним одеялом, Самолетов в нетерпении положил руку Глории на бедро, там где полоска трусиков огибала тонкую девичью плоть, но она остановила его руку.

– Ты думаешь нам сейчас можно? – услышал он в темноте ее шепот.

– А почему бы и нет. Я слышал, есть такой способ сорвать задержку – надо как следует потрахаться.

– Да. Хм. Ну, хорошо, давай попробуем, а вдруг поможет.

* * *

Просыпаться утром молодым с легкой истомой от ночных бдений в объятиях прекрасной и влюбленной одалиски, когда на кухне кто-то уже готовит кофе, а внизу ждет автомобиль, сесть в который на виду жителей спального района, ничего кроме "копейки" под окнами в своей жизни не видевших – в этом есть особая поэзия и восторг.

Пока девушки о чем-то шептались на кухне, приводя себя в порядок после беспокойной ночи, Никита пил кофе в гостиной с одетым в китайский халат Эдиком. Комната, казавшаяся вчера настоящим каминным залом, на поверку оказалась заурядной двадцатиметровкой в панельном доме со старыми шкафами шестидесятых готов, и мягкой только входящей в моду мебелью, которую, видимо, недавно завез сюда сам Эдуард.

– Я сейчас в офис, могу подвезти, – предложил начинающий предприниматель, поглядывая на часы.

– Если будешь проезжать мимо площади Ногина, высади нас там.

– Отлично, как раз по пути. Она там живет? – кивнул он в сторону кухни, видимо, имея в виду Глорию.

– Да нет, там дом ее отчима. Он должен ей денег. Вот Глория и попросила оказать моральную поддержку.

Эдик на секунду задумался.

– Хочешь дам тебе совет, – предложил он после некоторых размышлений, потягивая ароматный кофе с коньяком из чашки. – Ты представься как ее кредитор. Мол, эта девушка должна тебе денег, и как бы она передает тебе все права на собственных должников. Усек? Например, сам я к должникам никогда не езжу, а сразу отправляю своих работников ножа и топора. Кстати, хочешь, я подвезу тебя прямо к его дому на машине и подожду внизу, для солидности?

– Хм, не знаю, можно попробовать. – пожал плечами Никита, – Только зачем ждать, я думаю и так все будет в порядке.

– Ну смотри. Я могу дать еще двух ребят для подмоги?

– Нет, спасибо, – вспомнив громил из охраны Эдика, решительно отказался Никита, – я уж как-нибудь сам справлюсь.

– Дело твое.

* * *

Спустившись на машине от Лубянки мимо Старой площади и памятника защитникам Плевны, выкрашенного в черную краску, они свернули на Солянку и углубились в запутанные дворы, едва протискивая лимузин между стен, следуя указаниям Глории.

Никита был удивлен, что в центре Москвы, недалеко от Кремля, существуют такие странные кварталы с домами, больше напоминающими Петербург Достоевского, с многочисленными переходами между дворами-колодцами, одни из которых заканчивались тупиком, а другие выводили на тихие переулки, примыкающие к когда-то существовавшему здесь Хитрову рынку.

Миновав несколько арок и сквозных дворов, они наконец остановились у обшарпанного двухэтажного дома, не ремонтированного как будто еще с царских времен.

Никита и Глория попрощались с Татьяной и вышли из автомобиля, Эдик, не глуша двигателя, вышел с ними и открыл гигантский багажник Линкольна. Достав из него братковскую кожанку, он протянул ее Самолетову:

– На, одень для пущего эффекта. Потом вернешь.

От этого предложения Никита не стал отказываться и с удовольствием облачился в мягкий набук куртки, которая пришлась ему в самую пору.

– Ну, бывайте, – махнул рукой Эдик.