Пташка

Девушка огляделась. Тропа сузилась, будто уклоняясь от нежеланных объятий деревьев, жадно протягивавших к ней со всех сторон свои ветви. Рассветало, и ненастное утро кутало деревья сизым покровом тумана. Гнеде и вправду стало зябко, начинало моросить.

Вдруг Фиргалл резко осадил лошадь. Впереди среди чащи замаячила смутная тень, послышался глухой топот копыт. Сон сразу слетел с Гнеды, когда она увидела, как ее спутник схватился за ножны, но через мгновение напряженные плечи сида опустились, и он повернулся к девушке:

– Свои!

К ним подъехал всадник. Это был нестарый человек с озабоченным лицом. Он поклонился Фиргаллу, обнажив не по возрасту седую голову, и начал что-то торопливо говорить ему вполголоса. Гнеда хмуро разглядывала его потрепанное кожаное налучье[36], привешенное у левого бока.

– Все обошлось, мы прибыли, видишь? – словно утешая его, сказал Фиргалл. – Разведай, нет ли за нами следа.

Человек покорно кивнул и тронул коня. Проезжая мимо девушки, он быстро посмотрел ей в глаза, но тут же поспешно отвел взгляд.

Они отправились дальше и вскоре выехали к избушке, затерянной среди мрачного ельника. Не успели спутники остановиться, как к ним выбежал крепкий высокий юноша.

– Господин! Хвала Небесам! – воскликнул он, беря коня Фиргалла под уздцы. – Мы уже отчая…

– Будет, будет, Хотьша, – оборвал его тот. – Помоги лучше нашей гостье.

Хотьша расторопно привязал повод к тыну и метнулся к Гнеде, чтобы снять ее с седла. Девушка почувствовала небывалое облегчение, наконец оказавшись на земле. Человек Фиргалла показал ей, где можно умыться и оправиться с дороги, а сам занялся лошадьми. Освежившись и согнав остатки дремоты, Гнеда нашла своего спутника в доме, где для них уже был собран завтрак.

– Ешь, – отрывисто велел он.

– Где мы? – спросила девушка, опускаясь на лавку и не думая притрагиваться к пище.

– Мой дозор. Тут сидят верные люди. Собирают вести, выполняют поручения. Здесь мы можем передохнуть и поговорить.

– Господин, ты расскажешь мне?.. – Глаза Гнеды лихорадочно блеснули.

Фиргалл кивнул. Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и начал.

9. Родители

– Это нелегкий для меня разговор. Но что ж, ты долго этого ждала. Пятнадцать лет назад я постучал в двери Вежи, хранителем которой был Домомысл, ставший твоим опекуном. К той поре твоих родителей уже не было в живых. Пятнадцать лет назад в этих землях случилось то, что люди Залесья назвали замятней. И твой род оказался в самой ее середине.

Знаешь ли ты о том, как Войгнев, нынешний князь, сделался правителем вашей земли? Он убил своего побратима, князя Яромира, и замучил в заточении его жену, прекрасную Этайн, не добившись ее любви. Так их единственное дитя осталось круглой сиротой. Войгнев осиротил тебя, Гнеда. Ты – дочь Яромира и Этайн, последняя из рода Бориветричей.

Фиргалл молча смотрел на окаменевшую девушку, давая ей время осознать услышанное.

Несколько мгновений Гнеда не могла не только вымолвить ни слова, но и дышать, и лишь когда перед очами полетели белесые искры, девушка, опомнившись, сделала несколько лихорадочных вдохов, так что на глазах выступили слезы. Сид продолжал бесстрастно взирать на нее, сложив на груди руки.

– Как я оказалась у тебя, господин? Кто ты? – тихо спросила Гнеда, когда почувствовала, что снова может говорить.

– Не зови меня господином. Мы с тобой оба княжьи отпрыски. Ровня.

Фиргалл отвел от нее помрачневшие глаза.

– Я любил твою мать, – наконец промолвил он. – Этайн, как и я, принадлежала к племени сидов. Я веду род из северной ветви, Этайн происходила из южной. В знак дружбы между нашими домами мой отец, князь Дрогеды, отдал меня на воспитание в Ардглас, столицу южных земель, ко двору князя Аэда, отца Этайн. Аэд любил меня как собственного сына и всегда прочил в супруги Этайн, но судьба распорядилась иначе. Злой рок занес ладью Северянина в наши моря, и он, будущий князь Залесья, увез в свою страну сердце твоей матери. Спустя несколько месяцев Яромир прислал посольство со сватами, и вскоре Ингвар и Этайн стали мужем и женой, а затем князем и княгиней.

– Ингвар?

– В роду твоего отца было принято давать два имени, одно – залесское, другое – свеннское, употреблявшееся в домашнем кругу. Так потомки Бориветра отдавали дань своей северной родине. Я расскажу тебе в свое время о твоих предках.

Гнеда быстро кивнула, и Фиргалл продолжил:

– Когда Этайн отвергла меня, я стал ей братом. Она поверяла меня в свои дела, и наша дружба не прекращалась и на расстоянии. – Сид задумался, прищурившись. Его пальцы мягко постукивали по грязной, давно не скобленной столешнице. – Бывают на свете такие ранимые, теплолюбивые цветы, которые нельзя по чьей-то прихоти грубо вырвать и пересадить в другую землю – холодную и каменистую. Они не приживутся. Замерзнут в первый же утренник. Их побьет градом или сломает злым ветром. Так вышло и с твоей матерью. Этайн была слишком прекрасна для сурового северного края. Слишком добра. Слишком бесхитростна. Все это погубило ее.